К ней обратился Тассеф:
— Граждане планеты приняли решение: они дают согласие на ваш запрос.
— Благодарю.
— Но при одном условии. Передатчик должен быть сооружен как минимум в двадцати световых годах отсюда: в межзвездном пространстве или же в околозвездной среде необитаемой системы.
— Понимаю.
В этом случае, даже если Отчуждение не на шутку разозлится и решит разрушить передатчик, хотя бы сам Тассеф избежит его мести.
— Рекомендуем вам подготовить заключительную концепцию и предоставить ее для окончательного рассмотрения.
— Конечно.
Лейла вернулась к себе и просмотрела уже подготовленные записи. Она предвидела, что Тассеф захочет максимально себя обезопасить, поэтому разработала энергетический бюджет и подробный план действий, включающий в себя отправку технических спор, а также определила сорок семь различных кометных облаков, находящихся под юрисдикцией Тассефа. Считаные секунды ушли на то, чтобы выбрать лучший проект, на котором Лейла без колебаний остановилась.
На улицах вовсю продолжался Праздник. Целый миллиард паломников оказался вне себя от счастья: все отправятся домой, вернутся к внукам, потом спокойно умрут, зная о том, что они наконец-то повидали нечто новое в этом мире. Лейла даже завидовала им: когда-то она тоже могла довольствоваться малым.
Она вышла на улицу и вновь присоединилась к радостной толпе, позволив легкомыслию взять вверх над всеми прочими чувствами, принялась болтать, смеяться, танцевать с незнакомцами. Когда вышло солнце, Лейла отправилась домой, легко ступая между спящими прямо на улице существами.
Используемые технические споры принадлежали к последнему поколению: сильные буллиты запускали их со скоростью света, они проникали в самое сердце звезды, а затем, разложившись в звездной атмосфере, восстанавливались в атомной плотности. В результате фемтомашины превращались в наномашины, несущие те же разработки, что прежде содержались в ядерной плотности, затем продолжали путь в кометное облако, приступали к добыче сырья и построению передатчика гамма-лучей.
Лейла собиралась передать себя сигналом к месту постройки еще не завершенного передатчика. Риск не был столь велик, как в случае передачи Джазима на «Трезубец»: на сотнях звезд для этой цели уже успешно пользовались сильными буллитами.
Но все-таки она решила дождаться завершения работ на Тассефе. Она готовилась шагнуть в скопление, и было бы неразумно оступиться, даже не дойдя до пропасти…
В день отправления в центре Шалоуфа собралось около десяти тысяч жителей. Все хотели попрощаться с Лейлой и пожелать ей удачного пути. Сама она была бы не прочь ускользнуть незаметно, но после всех ее лоббирований о конфиденциальности можно было забыть вовсе. К тому же Тассеф явно рассчитывал на праздничные проводы.
После Праздника прошло уже сорок шесть лет, большинство пилигримов вернулись по домам, но из нескольких сотен все еще остававшихся в Шалоуфе иноземцев почти все почтили своим присутствием церемонию прощания с Лейлой. Ей казалось, что собравшиеся практически не сомневались в том, что Отчуждение отправит ее прямиком обратно на диск, но пожелания удачного пути и улыбки все-таки казались такими искренними. Кто-то даже откопал фразу на древнем языке предков Лейлы: «Сафар бекхейр».[4] Эти слова были начертаны прямо в небе древними письменами, которые Лейла не видела уже около восьмидесяти тысяч лет. И каждый на прощание обязательно пожелал ей хорошей дороги на древнем наречии.
С длинной скучной речью выступил робот — представитель планеты. Лейле пришло в голову, что все происходящее напоминает публичную смертную казнь. Не беда. Она давным-давно попрощалась и с семьей, и с друзьями. Когда она пройдет через церемониальные врата, возведенные в соответствии с бытовавшим на Тассефе пониманием прекрасного, то закроет глаза и вспомнит последнюю ночь на Наджибе. Все живое в конце концов избирало смерть, но не было совершенного способа завершить жизненный путь. Лучше полагаться на собственные, пусть и странные, суждения и найти свой, хоть и нескладный, выход из затруднительного положения, чем ждать, когда природа просто случайно возьмет и заберет тебя.
Все притихли, и вдруг над толпой собравшихся взмыл знакомый голос:
— Ты действительно намерена сделать эту глупость? Лейла пристально посмотрела на мужа.
— Да.
— И не передумаешь?
— Нет.
— Тогда я отправлюсь с тобой.
Джазим пробился сквозь толпу застывших от изумления зевак и взобрался на сцену.
— Ты ставишь в неловкое положение не только себя, но и меня тоже, — тихонько сказала мужу Лейла.
— Не будь мелочной. Знаю, я причинил тебе боль, но мы оба виноваты, — шепнул Джазим.
— Зачем тебе это? Ты весьма недвусмысленно высказался насчет моей затеи.
— Думаешь, я могу спокойно смотреть на то, как ты шагаешь навстречу опасности, и не идти бок о бок с тобой?
— Ты мог, если бы провалился проект с «Трезубцем». Ты готов был бросить меня одну.
— Что мне оставалось делать? Ты же настаивала. — Джазим взял жену за руку. — Знаешь, все это время я избегал тебя, потому что таким образом надеялся отговорить от безрассудства. Что поделать, ты непреклонна. Поэтому я вернулся.
Слова мужа тронули сердце Лейлы. Она уточнила:
— Ты говоришь серьезно? Правда полетишь со мной?
— Уж лучше пусть они сотворят всякие напасти с нами двоими, чем с тобой одной.
Лейла не нашлась что возразить, да и не злилась на мужа. Она всегда хотела быть рядом с ним в конце жизни и не собиралась отвергать его сейчас.
— Еще один пассажир. Это возможно? — обратилась она к Тассефу. Энергетический бюджет предусматривал тысячи лет контрольных передач после пробуждения, а Джазим будет лишь незначительной отметкой дополнительных данных.
— Возможно. — Представитель Тассефа приступил к разъяснению внезапных изменений группе поддержки полета и всей планете тоже.
— Лучше поместить данные о нас в единый пакет, — предложил Джазим. — Не хочу оказаться на Массе и обнаружить, что по ошибке они отправили тебя на Джахном.
— Хорошо. — Лейла внесла необходимые изменения.
Пока о том, что они в пути, не знал ни один из Перехватчиков, и сообщение, отправленное длинным путем, не смогло бы вовремя их предупредить, но данные, посланные в скопление, предварялись инструкцией, которую каждый в Амальгаме счел бы ясной и недвусмысленной: в ней говорилось, что их характеристики следует воплощать только тогда, когда они прибудут на Массу. Если их найдут в утечке по пути, то вовсе не хотелось воплощаться многократно. В том случае, если они вообще не окажутся на Массе, — что ж, да будет так.
Вторая речь представителя Тассефа подходила к концу. Лейла в последний раз окинула взглядом собравшуюся внизу толпу, позволив раздражению от претенциозной церемонии в целом перерасти в веселье. Если бы она пребывала в числе находящихся в здравом уме граждан, то запросто могла бы оказаться в числе зрителей, провожающих двух древних дураков в воображаемый путь по небу словами: «Сафар бекхейр».
Она сжала руку Джазима, и они вместе прошли через врата.
IX
Лейла сжала пальцы — в руке ничего не было. Она чувствовала, что летит вниз, но в поле зрения ничего не двигалось. И вот опять, и снова она видела только отдаленную черноту, и невозможно судить о ее масштабе и отдаленности: тысячи колючих голубых звезд на фоне тьмы космоса.
Она оглянулась в поисках Джазима, но безрезультатно. Также не наблюдалось механизма, который мог ввергнуть Лейлу в эту пустоту. Под ней не было даже планеты или звезды поярче, с которой она могла быть связана. Весьма нелепо, но она дышала. Однако все остальные органы чувств говорили ей, что она парит в вакууме, может, в межзвездном пространстве. Но все-таки легкие, как мехи, то наполнялись воздухом, то выдыхали его. Сам воздух, как и ее кожа, не был ни холодный, ни горячий.