– Поэтому, я думаю, – как ни в чём не бывало продолжил полковник, – тебе следует съездить на Малышева, дом одиннадцать.
– А что там случилось?
– Убийство, Саша, убийство случилось.
– Может, несчастный случай? – с надеждой в голосе спросил Наполеонов.
– Сомневаюсь. Так что поезжай, голубчик, и разберись.
– Слушаюсь.
Когда Наполеонов приехал по адресу, данному ему Солодовниковым, следственная группа уже была на месте. Врач «Скорой» спорил о чём-то с участковым, который отмахивался от него обеими руками и кивал на судмедэксперта, а тот, в свою очередь, не обращал ни малейшего внимания на обоих.
Руслану Каримовичу Шахназарову было и без них кем заняться. Невозмутимый эксперт Незовибатько обрабатывал поверхности на предмет оставленных следов. Полицейский фотограф Валерьян Легкоступов легко, точно бабочка, перелетал с одного места на другое и неустанно щёлкал фотоаппаратом, при этом он буквально искрился, весь поглощённый творческим процессом.
Именно Валерьян первым бросился в глаза вошедшему Наполеонову, и следователь, глядя на него, уже в который раз беззлобно подумал: «Убью».
А Легкоступов тем временем намеревался снять несвежий труп таким образом, чтобы на него красиво падала кружевная тень от листьев пальмы.
Наполеонов уже собрался отругать фотографа, как к нему устремился участковый:
– Товарищ следователь, – заговорил он на ходу, – вот врач «Скорой» торопится.
– Вы всё зафиксировали? – спросил он доктора, уже готового проглотить их живьём обоих.
– Чего там фиксировать? – рявкнул врач. – Его уже потрошит ваш судмедэксперт.
– Тогда поезжайте с богом, – проговорил Наполеонов тоном престарелой матроны.
Врач «Скорой» вытаращился на следователя, потом махнул рукой и быстро ушёл.
– Вы молодец, Александр Романович! – восхитился актёрскими способностями следователя участковый и пожаловался: – А то он мне тут уже всю плешь проел.
– Молодой ты ещё, Саголатов, чтобы о плеши думать, – отозвался Наполеонов.
– Не скажите, – не согласился участковый. – Вон у принца английского она уже в тридцать лет на макушке нарисовалась.
– Тоже мне принц нашёлся, – фыркнул следователь. – Иди работай, Стёпа, и будут твои кудри виться до ста лет.
– Скажете тоже, – хмыкнул участковый и исчез с глаз следователя.
А Наполеонов направился к Шахназарову.
– Что скажете, Руслан Каримович? – проговорил он, подойдя поближе.
– Да ничего не скажу, – отозвался Шахназаров, – труп лежит несколько дней.
– Сколько примерно?
– Сейчас ничего я тебе точно, Шура, не скажу.
– Хотя бы примерно, – заныл Наполеонов.
– После вскрытия! – отрезал судмедэксперт.
– Вечером?
– Вечером, – согласился Шахназаров, – но завтра.
– Завтра? – Наполеонов надел на лицо маску ужаса.
– Завтра, Шура, завтра вечером.
– Где у нас понятые? – спросил Наполеонов у вновь возникшего перед ним участкового.
– Да вон они! – Участковый ткнул пальцем в тёмный угол, где, прижавшись друг к другу, как две перепуганные птички в непогоду, сидели Гусятников и Попова.
– Соседи?
Саголатов кивнул:
– Мужчина – сосед, а старушка – хозяйка квартиры.
– Вот как? – заинтересовался Наполеонов и направился к пожилым людям.
Участковый увязался было за ним, но потом отстал. Решил, что если он понадобится, то позовут.
– Здравствуйте, – поздоровался Наполеонов, рассматривая мужчину и женщину, и представился: – Я следователь, Александр Романович Наполеонов.
– Попова я, Калерия Геннадьевна, – проговорила женщина и хотела встать.
– Сидите, сидите, – остановил её Наполеонов. – Вы, как я понимаю, хозяйка квартиры? – спросил он.
Вдова профессора печально кивнула.
– А вы? – обернулся следователь к мужчине.
– Сосед я, Василий Иванович Гусятников, – представился мужчина, – живу я здесь.
– В этой квартире? – удивился Наполеонов.
– Да нет, – отмахнулся Гусятников, – на одной площадке с Калерией Геннадьевной.
– Но Калерия Геннадьевна, как я понял, последнее время здесь не проживала. – Следователь снова повернулся к Поповой.
– Не проживала, – кивнула она. – Я жила у сына, а квартиру сдавала.
– Кому?
– Костюкову Вадиму Аркадьевичу.
– Давно он снимал у вас квартиру?
– Уже год.
– Он последнее время проживал здесь постоянно? – спросил Наполеонов.
– Я не знаю, – ответила Попова и зарумянилась, совсем как девушка.
«Ох и темнит старушка», – подумал следователь.
– Костюков жил в квартире один? – спросил он вслух.
– По-моему, у него была женщина, – с трудом выдавила из себя Калерия Геннадьевна.