— Терентьич, куда пошла Даша?
— Так я ж и говорю, пришла к ней родственница с девочкой, как ее, не упомню никак... — Терентьич замер, собираясь с духом.
— С Настей! — нетерпеливо подсказал Андрей.
— Ага, с ней, с Настей... Да не шуми ты, я ж не глухой. Горе у меня, Толя, Варечка моя, она ж в больнице померла у меня, вот девять дён сегодня, как схоронил я ее, мою Варвару Степановну... Один я, Толик, остался, девять дён, я и выпил капельку, за Варечку.
Андрей решил не вмешиваться в путаницу с именами, царившую в голове Терентьича, подумав, что так быстрее получится добраться до интересовавших его сведений.
— Терентьич, куда пошла Даша? — спросил он еще раз.
— Я ж и говорю, они сидели, шушукались. Выпить со мной побрезговали, я ж не какой забулдыга, я наливал, за Варечку, значит, мою... А они накричали на меня, эта Дашка, ты с ней не мути, она знаешь какая? Не нальет ни разу, вот представь! Я вот вчера подошел к ней, Андрюха, нет ну ты представляешь...
— Терентьич, дорогой, вспомни, может, они говорили, куда они пойдут?
— Говорили, как же! Сейчас, ты подожди, я ж всё помню, сейчас, сейчас... О! Вспомнил! Они пошли к какой-то Ирине. Так и сказали: к Ирине! Видишь, я всё помню! — он поднял вверх грязный указательный палец и уставился на него.
— Что за Ирина? Где живет? — спросил Андрей, отрывая Терентьича от медитации.
— Ирина? Не, никакой Ирины я не знаю. Ты вот что, Саня, давай сейчас по маленькой, а? Я тут знаю, в соседнем доме у Машки, у нее самогон ядреный, Саня, ты даже не представляешь! Я сейчас, я быстро, сапоги вот найти только надо. Ты мне только пятерочку дай, а то мои кончились.
Расстроенный, Андрей только махнул рукой. Он понял, что от Терентьича и от трезвого толку немного, а от пьяного и подавно. Поиски зашли в тупик. Ни о какой Ирине Андрей даже не слышал, ни от Дарьи, ни от Лены. Он не знал, что дальше делать. Оставалось только вернуться домой.
Он медленно спустился по лестнице, присел на лавочку у подъезда и просидел там, надеясь, что кто-нибудь может вернуться. В течение часа дверь подъезда, на которую Андрей, не отрываясь, смотрел, ни разу не открылась. До него дошло, что никто сюда сегодня не вернется, к тому же, он уже замерз чуть не до костей. Андрей встал, и не спеша, нога за ногу, побрел в сторону дома. Когда он повернул с Садового кольца на Ленинградское шоссе, его догнала какая-то полуторка. Андрей отошел ближе к обочине, пропуская машину, но она остановилась возле него.
— Далеко собрался на ночь глядя? Подвезти, может? — добродушно спросил его водитель, открывая дверцу.
— До Сокола по дороге? — ответил он, судя по голосу, пожилому, лет шестидесяти, водителю.
— До Сокола? Что же, садись, довезу, так и быть. Мне, правда, поближе немного, но не страшно, успеют, — ответил тот чуть хрипловатым голосом, зажигая торчащую изо рта папиросу и разглаживая усы.
— Кто успеет, батя? — спросил Андрей, садясь в машину и хлопая дверцей, больше для поддержания разговора, чем реально интересуясь, кто ждет машину.
— Бааальшие люди, ждут, паря, — растягивая гласные и явно кого-то передразнивая, ответил водитель, когда машина уже тронулась с места, громко фыркнув. — Аж сам заместитель народного, панимаш, комиссара легкой промышленности. Народного, тьфу ты, комиссара, — повторил он.
— Что ж такому большому человеку на ночь глядя машина понадобилась? — спросил Андрей, зная ответ наперед.
— Драпать собрался большой человек. Немцы со дня на день в город войдут, вот они и драпают один вперед другого. Шмотьё своё, барахлишко с собой тянут, твари, чтоб за тех, которые могут под немцем остаться, в тепле и уюте переживать. Тьфу, аж тошно, — сплюнул он в приоткрытое окно.
— Кто ж повезет начальника? Не Вы?
— А кому ж еще? Я и повезу. Не сам же начальник за баранку сядет и под капот лазить под дождем, случись чего в дороге, не заместитель народного комиссара пойдет, а Степаныч. А то, что у Степаныча жена хворая дома лежит и ведро поганое вынести теперь некому за ней, на то плевать всем. А поди откажись, так домой и не вернешься.
Пару минут они ехали молча, потом водитель спросил:
— Тебя как зовут?
— Андрей.
— А меня Степаныч. Денисом крестили, да только меня уже лет двадцать только Степанычем и зовут. Ты вот, Андрей, кто по жизни? Кем работаешь?
— Да по-разному получалось. И в армии служил, и на врача учился, и поваром работал.
— Богатая у тебя биография. Сколько ж годков тебе?