Хорошо, что в спальне горел ночник. Фигуру Клима хоть и недостаточно четко было видно (точнее его лицо плохо просматривалось в этом жидком свете), но не узнать его это просто невозможно. Облегчённо выдохнув и мысленно отругав себя за мнительность, Дарья всё же неосознанно вцепилась в одеяло.
– Что? – на грани слышимости выдавила из себя вопрос. Нет, всё же не думала она, что он может подкрасться к ней так неожиданно со спины. И сердце в груди до сих пор волнительно трепыхалось от пережитого мимолётного испуга.
Клим колебался всего секунду перед тем, как обречённо выдохнуть и наклониться к ней. Устал он за эти дни водить хороводы вокруг да около. Приподняв край одеяла, он нырнул под него, говоря:
– С этого момента спим вместе. И не советую спорить. Во-первых, можешь разбудить ребенка. Во-вторых, я своими доводами тоже могу её разбудить. Так что не провоцируй меня. Спи, – скомандовав, он придвинулся к ней вплотную и обнял за талию такой железной хваткой, что в твердости его решения и угроз, сомневаться даже и не подумалось. Но Дарья, какой бы мудрой женщиной она порой себе не казалась, не смогла покориться тот же час его воле.
– Ты можешь лечь с другой стороны, – кивком указав на противоположную сторону, нравоучительно заметило она. И даже предприняла попытку сбросить с себя его конечность. Тщетно, конечно. Только позабавила его.
– Могу. Но хочу обнимать тебя, а не маленькую девочку с её куклой. Ты для меня желаннее перспективы ночью получить локтем в глаз. Я ещё хорошо помню совместные ночёвки с племянниками, – прошептал ей на ухо, поведя по нему кончиком носа. Невесомо поцеловал, обдавая горячим дыхание. – Ты будто нарочно меня провоцируешь, – с явной усмешкой заметил он. – И мне это нравится. – О том, что рубашка у неё свободная и этим ему тоже чертовски нравится, тактично решил промолчать. Лучше действием продемонстрирует. Легко нырнув рукою под неё, он с удовольствием провел пальцами по вздрогнувшему животу. И с ещё большим удовольствием нырнул бы и под резинку штанов, да наглеть не стал. Тем более, возмущённо пыхтя, Дарья вцепилась в его запястье обеими руками.
– Прекрати! – процедила она сквозь зубы.– Пошли в ванную, – вымученной интонацией выдохнул он, зарываясь носом в её волосы. – Дарь...
Эти дни не дались ему легко. Дарья избегала любых его поползновений, легко уворачивалась от объятий и будто насмехалась над его жаждой обладания. А ему хотелось ласкать и владеть ею не только взглядом и в своих фантазиях, но и наяву. Но всё время что-то мешало. То малышка крутилась рядом. То марафон по больнице. То основательный забег по магазинам. То знакомство с его матерью.
О, это было ещё то представление!
Повезло, что Дарья взяла несколько дней отгулов на работе «за свой счёт». Клим-то себе такой роскоши позволить не мог, увы. Но старался максимально быстро решать самые важные вопросы, чтобы вторую половину дня быть дома с девочками. Вике тактично и в очень мягкой форме объяснили, что к своей матери она не вернётся. Постарались разговор построить максимально честно, но, опять же, мягко. Слушая Клима, в речь которого иногда вставляла свои маленькие замечания-подбодрения Дарья, малышка смотрела на них округлыми глазами. Открывала-закрывала рот, желая что-то сказать, но слов, похоже, не находилось. Или ей просто нужно было время, чтобы переварить всё это, потому что после довольно продолжительного молчания она выдала:
– Мама хорошая! Она меня любит! Зачем её забрали полицейские? Ну, забыла она меня. Но ты же нашёл! Давай вернёмся к маме. Она же переживает, что меня так долго дома нет! И бабушка! – Подбородок задрожал. С ресничек сорвались первые слёзки.
Дарья первая дёрнулась к ней, чтобы обнять и успокоить, но малышка отрицательно покачала головой и отодвинулась. Обиженным и настороженным котёнком уставилась на того, кому в последнее время доверяла больше всех. Клим же, вздохнув, растянул рот в мягкой улыбке. Как же трудно иметь дело с ребёнком. Такое чувство, что ходит по тонкому льду: и провалиться страшно, а идти дальше всё равно нужно. Вика дёрнулась к нему так стремительно, будто только и ждала хоть мало-мальского поощрения. Хотя, без «будто». Уже через мгновение она сидела у него на коленях и просительно заглядывала в глаза. Сердце кровью обливалось в груди от жалости к этой девчушке. Хотелось наплевать на всё и исполнить любой её каприз, но здравый смысл настойчиво нашептывал, что нужно быть стойким в своих решениях. Нельзя излишне баловать. И нужно подобрать правильные слова и доводы, чтобы объяснить Вике правильность его решений и поступков.
– Тебя же наказывали, когда ты шалила? – осторожно подбирая слова, заговорил Клим.
Задумавшись, Вика утвердительно кивнула, во взгляде вновь появилась настороженность.
– И ты же не считаешь, что наказания не были незаслуженными? – продолжил он.
– Нет. За дело били по попе и ставили в угол, – со вздохом призналась Вика, понуро опустив взор.
Клим очень сомневался, что всегда «за дело». Почему-то казалось, что в большинстве случаев малышку наказывали из прихоти, мягко выражаясь. И у него никогда не получится вызвать в себе чувство жалости к матери и бабушке малышки. Придушил бы собственными руками, да такой грех на душу он не собирался брать. Зачем? Деньги, власть и правосудие всё решат за него. Уж его семья за этим проследит.
– Значит, ты знаешь, что существуют такие правила, которые ни в коем случае нельзя нарушать, – сделал вывод он, подводя разговор к главному. Дождавшись очередного кивка, продолжил: – Твоя мама нарушила сразу несколько очень важных правил и теперь за это понесёт наказание. У взрослых они совсем другие, более серьёзные. Тут шлепком по попе и углом не отделаешься.
– А как её накажут? – нахмурившись, задумчиво поинтересовалась Вика.
– Точно не знаю. Решит суд. Это такое место, где один из самых главных и грозных боссов нашего города решает участь провинившихся людей, – постарался он как можно доступнее ей объяснить. – Скорее всего отправят в специальное место на исправительные работы и не отпустят пока твоя мама не поймёт, какие ошибки она совершила и не попросит прощение за своё плохое поведение.
– А если мама быстро всё поймёт, как я, и извинится, то её отпустят? – наивно продолжила допытываться малышка.
– Сомневаюсь, что она поймёт всё настолько быстро, – со вздохом протянул Клим. – Ты же знаешь, какая она у тебя упрямая.
– Ага, бабушка говорит, что это она в своего отца: упрямая, как баран. Правда, я не очень понимаю, как это.
– Подрастёшь, я тебе объясню, – с улыбкой пообещал он.
– Договорились. А моя бабушка? Почему мне нельзя к ней?
– Потому что она старенькая уже. Да и есть ей о ком заботиться. Вон сколько котов и собак.
– Да, она говорит, что они любят её больше, чем мы. Но, если любят, зачем какают ей в тапочки?
– Вот их она и будет теперь воспитывать. А ты пока поживёшь с моими родителями. Они хорошие и тебя обязательно полюбят.