— Это не моя работа,— ответил Клод.
Он ненавидел адвоката почти так же, как велосипедиста и полицейского, который в участке сломал ему палец. Тепло опять разлилось по рукам и ногам.
— До свидания,— сказал адвокат и вышел.
Клод не ответил и сел на кровать. Дверь камеры за посетителем захлопнулась.
Надсмотрщик положил на кровать письмо. Клод пребывал в состоянии полудремы. Узнав фуражку надсмотрщика, он встал.
— Мне нужна...— начал он.
— Что? — спросил надсмотрщик.
— Веревка. Моток.
Клод почесал затылок.
— Это запрещено,— объяснил надсмотрщик.
— Она мне нужна не для того, чтобы повеситься,— сказал Клод.— Я давно бы уже это сделал, ведь у меня остались помочи!
Надсмотрщик взвесил этот аргумент.
— Я могу вам достать десять-двенадцать метров за двести франков. Не больше того. Я и так рискую!..
— Хорошо,— сказал Клод.— Можете взять деньги у моего адвоката. Несите веревку!
Надсмотрщик порылся в кармане.
— Вот она,— сказал он и протянул небольшой моток достаточно прочного шпагата.
— Спасибо,— поблагодарил Клод.
— Что вы собираетесь с ней делать? — спросил надсмотрщик.— Без глупостей, надеюсь?
— Повеситься,— сказал Клод и рассмеялся.
— Ах, ах!..— заахал во все горло надсмотрщик.— Как это глупо, ведь у вас же есть помочи!
— Они совершенно новые,— сказал Клод.— И могут от этого испортиться.
Надсмотрщик посмотрел на него с восхищением:
— Ловко вы все провернули, должно быть, вы — журналист.
— Нет, но все равно спасибо.
Надсмотрщик направился к двери.
— Так за деньгами обратитесь к адвокату,— напомнил Клод.
— Хорошо,— сказал надсмотрщик.— Надеюсь, без дураков?
Клод утвердительно кивнул, и в двери тихо щелкнул замок.
Сложенный вдвое и перекрученный шпагат получился длиной метра в два. Этого было вполне достаточно. Став на кровать, он мог обвязать его вокруг вертикального прута оконной решетки. Отрегулировать длину было значительно сложнее — ведь ноги не должны были касаться пола.
Клод натянул шпагат: выдержит. Он встал на кровать, ухватился за выступ стены и дотянулся до решетки. С трудом ему удалось привязать шпагат. Он сунул голову в петлю и бросился в пустоту. Что-то хлестнуло его по шее. Шпагат оборвался. Он приземлился на ноги вне себя от ярости.
— Какой мерзавец этот надсмотрщик! — громко произнес он.
В это время надсмотрщик открыл дверь.
— Ваша веревка — дрянь! — сказал ему Клод Леон.
— Мне все равно,— бросил надсмотрщик.— Ваш адвокат мне уже за нее заплатил. Сегодня у меня есть сахар по десять франков за кусок, хотите?
— Нет,— буркнул Клод,— у вас я больше ничего не попрошу.
— Это мы еще посмотрим,— сказал надсмотрщик,— месяца через два-три... да и то это много, не пройдет и недели, как вы начнете думать иначе!
— Возможно. И тем не менее, ваша веревка — дрянь!
Он дождался, когда надсмотрщик вышел, и решил использовать помочи. Они были из кожи, переплетенной с резиной, и совершенно новые. Эта покупка стоила ему двух недель экономии. Их, пожалуй, можно растянуть на метр шестьдесят; он вновь взобрался на кровать и крепко привязал их к решетке. На другом конце помочей он сделал петлю и сунул в нее голову. Вторично он бросился вниз; помочи растянулись, и он мягко приземлился у окна. Но тут решетка оторвалась и, словно гром, свалилась ему на голову. Перед глазами закружились три звездочки.
— Мартель!..
Он сполз по стене и сел на пол. Голова ужасно разбухла от гудевшей в ней кошмарной музыки, а с помочами не случилось ровно ничего.
Аббат Птижан гарцевал по коридору тюрьмы, а надсмотрщик не отставал от него ни на шаг. Они играли в классы. Доскакав до камеры Клода Леона, аббат Птижан поскользнулся на куче, оставленной девятихвостой кошкой, и описал полное сальто в воздушной атмосфере. Его сутана распахнулась, обнажив такие же крепкие, как у Лои Фуллер, ноги, а стражник, обойдя вокруг, из уважения снял фуражку. Затем аббат с грохотом повалился на пол, а надсмотрщик тут же уселся ему на спину.
— Попались! — сообщил надсмотрщик.— За вами выпивка!
Аббат Птижан признал это без особого восторга.
— Только без шуток! — продолжал надсмотрщик.— Подпишите расписку!
— Не могу же я ее подписать, лежа на животе! — возразил аббат.
— Ладно, поднимайтесь...
Вскочив на ноги, аббат громко хохотнул и бросился вперед. На пути возвышалась довольно крепкая стена, и надсмотрщик без труда удержал его.
— Вы — мошенник,— заявил он.— Подписывайте бумагу!