А петухи дерутся.
– Ты урод!
– Нет, ты урод!
– Я красивый!
– Нет, я красивый!
Поднимаются в воздух перья. Белые и пёстрые.
Стояла в хлеву корова. Жевала сено подсоленное и думала. Думала: почему хозяйка доить её не торопится? Корове с молоком тяжело стоять. Вздыхает корова: чего же хозяйка-то, не понимает, что ли, что корове тяжело стоять с молоком. Ох, как тяжело. Ох, как неудобно. К тому же молоко портится. Будет у него вкус не тот и жирность не та, если корову вовремя не подоить. И настроение у коровы портится. Становится корова беспокойная – нервная.
Вот о чём корова думала.
И ещё думала, глядя в окошко, – мол, кончается лето. Скоро луга грязью затянет. Потом снегом засыплет. Будет корова всю зиму в хлеву, в темноте жить. «Хотя бы этой зимы никогда в жизни не было, – думает корова. – А летом чтобы этих несчастных оводов не было, и слепней, и комаров. Зачем они на свете живут, по какому полному праву? Пользы от них никакой нет. Хоть бы их всех ураган-ветер куда-нибудь унёс. А тут ещё хозяйка не идёт. Возьму да и опрокину ей ведро ногой. А зима коровам не нужна. А слепни пусть все пропадут. И дождей чтобы не было. И овцы ещё тут расшумелись. Зачем они рядом со мной шумят? Ох, тяжело…»
Вот о чём корова думала.
А петухи дерутся на улице.
– Я тебе дам! – кричит белый. – Я тебе покажу, какой ты красивый! Я из тебя все перья выдергаю!
– Это я тебе дам! – кричит пёстрый. – Это я тебе покажу, какой ты красивый! Это я из тебя все перья выдергаю! И гребень твой разорву…
На лугу возле реки лошадь паслась. Наработалась лошадь за день, теперь отдыхала. Пощипывала лошадь траву мягкими губами. Губы у неё, как бархат.
Иногда опустит лошадь голову и стоит просто так. Траву не щиплет. Вздрогнет всем телом и снова стоит. А иногда голову поднимет высоко, уши насторожит. Смотрит вдаль. Поводит ушами – не принесёт ли ветер вестей.
Был у лошади жеребёнок. Ещё совсем недавно был. Бегал возле бока. А сейчас в другом месте бегает где-то. Вместе с другими жеребятами-стригунками.
«Теперь ему мать не нужна, – думает лошадь. – Теперь он в табуне, на приволье. Может быть, вспоминает меня. А может быть, плохо ему? Может быть, ждёт он меня?»
Показалось лошади, будто слышит она жеребёнков голос. Кричит голос, зовёт. На помощь зовёт!
Бросилась лошадь вдоль берега. Спешит жеребёнку на помощь.
Остановилась. Прислушалась.
Тихо вокруг. Только ветер в деревьях посвистывает да птицы хлопочут учат своих птенцов полёту.
Опустила лошадь голову – одинокая. Может быть, крикнет ещё жеребёнок. Может быть, позовёт.
Тихо вокруг. Ой, как тихо.
Лишь петухи кричат:
– Я красивый!
– Нет, я красивый!
– Я тебя красивее!
– Нет, я тебя красивее!
Возле будки, возле конуры лежала собака. Жарко ей было в косматой шкуре. Искупаться бы сбегать на речку. Да неохота собаке на речку бежать одной. Вот с Васькой, с хозяйским сыном, она бы побежала с радостью. Ей с Васькой хорошо. А Васьки нет – ушёл куда-то, собаку с собой не взял. Может, в школу пошёл на врачебный осмотр? Васька с этого года школьником будет.
«Что за жизнь у меня? – думает собака. – Вот раньше, говорят, у собак была жизнь. Раньше собаки стадо от волков охраняли – отважно дрались. Раньше собаки дома сторожили от воров и лихих людей – отчаянно сторожили. А сейчас какая собачья жизнь в нашей местности. Волков нет. Давно уже нет. И, наверно, не будет волков никогда. Воров тоже нет. Хозяйка даже двери не запирает. Уйдёт на работу, а дверь только прикроет, чтобы куры в избу не зашли. И всё.
За что же она меня кормит? – думает собака. – Может, я даром хлеб ем? Может, мне лучше в лес уйти? Зайцев буду ловить – проживу».
Представила собака хозяйкино лицо расстроенное, когда та увидит, что собака ушла. Представила собака хозяйского сына Ваську, когда он узнает, что собака ушла. Он непременно заплачет. Искать побежит.
«Может, они меня для дружбы держат, для верности? Это я хорошо умею. И любить умею, – подумала собака. – Я их теперь ещё крепче любить стану. И в обиду не дам, если что».
Вскочила собака – шерсть дыбом – и зарычала на всякий случай. Потом снова легла. Дожидается Ваську, чтобы с ним на речку бежать.