- Кулсар…[8]
- Рел тедик панахлес ропав нололса!- снова разозлился хозяин.
- Хисцу - довачим рин аж бунам, лу кипрес - акабун ыноконте. Шозонси хон ови кида увекясулаф самсатан. Еасле хисцук увекясуладе ропаврин?[9]
- Хон не ривалесуте винту,[10] - негромко и ровно проговорила Регда.
И в голосе ее прозвучал такой металл, такая сила приказал, что старик взглянул на нее - и умолк, а Дайран за дверью вздрогнул и отступил.
Неслышно ступая, Дайран прошел в комнату, нашарил возле кровати кисет и трубку, снова вышел на крыльцо. Прижался лбом к резному столбику и закрыл глаза. Не зря, значит, нужна в Особом отделе эта девчонка - живая. Кто же она такая, черт побери?
Дверь скрипнула – и Дайран резко обернулся. Но хозяин подошел к нему, встал рядом, облокотился на деревянные перила крылечка. И спросил - хмуро, но миролюбиво:
- Закурить нет?
- Ну, ты и наглец, - покачал головой Дайран. – Едва не убил, еще и курить просишь?
- Извини, - хмуро бросил старик. – Я против тебя лично ничего не имею. Хотя жаль…
Дайран хмыкнул, протянул ему трубку и кисет с табаком. Старик кивнул, достал из кармана огниво.
Он, оказывается, был еще не стар – сильные руки, прямые, твердые пальцы, и ни намека на старческую сгорбленность и суетливость. Вот только волосы совершенно седые – они-то и сбили Дайрана с толку. А глаза – пронзительные, резкие, и такие же резкие складки прочерчены от крыльев носа к уголкам губ. А в глазах, кажется, растерянность… немудрено. У самого Дайрана мягко кружилась голова и дрожали колени.
В черном небе пронзительно крикнула неведомая ночная птица.
- Не поцарапал? – осведомился старик, набивая трубку. – Впрочем, что зря говорить. Убил бы я тебя, если б не она…
- Да и я б тебя… - подумав, признался Дайран.
Идиотизм ситуации уже даже не шокировал. Несостоявшийся убийца и его жертва стояли рядом на крылечке и беседовали, раскуривая трубочку. Полный привет. Еще самовара не хватает… и Регду сюда, чтоб чай разливала.
- Если б ты знал, капитан, какого ты человека губишь, - с горечью сказал вдруг хозяин, выпуская кольцо дыма. – Если б ты знал…
- Ну, так расскажи, - хмуро бросил Дайран. – Я себя последним дураком чувствую. Все все знают, один я, как слепой кутенок, тычусь носом в дерьмо…
Хозяин коротко вздохнул.
- Не стал бы рассказывать, - проговорил он так же угрюмо, - но ты, кажется, человек честный. Регда за тебя, можно сказать, поручилась…
- Когда ж успела? – нехорошо усмехнулся Дайран. – Я вроде все время рядом был – вы с ней и парой слов перемолвиться не успели…
- Она просила тебя не трогать, - ответил старик. – А такая просьба – от нее… дорогого стоит, понимаешь?
Дайран покачал головой.
- Не понимаю ни черта, - сообщил он.
- Расскажу. Не все, правда. А остальное сам поймешь – ты ж вроде не дурак.
- Погоди… ты вот что скажи: это правда, что она – из лесных людей.
Хозяин коротко улыбнулся, посмотрел на него.
- Слышал, значит. Ну, в каком-то смысле – правда. Только это не совсем те колдуны лесные, в которых вы там у себя верите. Это немножко другое…
… Забытые, потускневшие от времени легенды проходили перед Дайраном неспешно и величественно, едва касаясь высокой травы, и он вздрагивал от их спокойных прикосновений. То, что на Юге считалось выдумками, бабкиными сказками, здесь, на Севере, было окружено почетом и уважением. Падали, как удары клинка, непривычные для уха солдата слова. Право. Род. Королевская кровь. Какая разница была бы ему, какие нынче короли на троне?
Задыхаясь от горя, мелькнула на мгновение девушка в серебристой вуали – принцесса Альбина, злосчастная тень королевского рода, та самая, полузабытая и загадочная. Преданная родными братьями, насильно сосланная в далекий монастырь – бледный отсвет прежней красавицы с длинными косами. У них, оказывается, женщины наследовали; право старшинства – кому оно нужно, если цена этого - жизнь? Кто знает, думал Дайран, сколько правды в этих легендах; сколько слез пришлось пролить той, живой, настоящей прежде, чем встретила она на лесной тропе человека с невероятными, серо-зелеными, колдовскими глазами… Что уж он там наобещал ей, чем приворожил… в монастыре недосчитались однажды послушницы, а в лесной избе той же ночью прибыло мужаткой. Женой оборотня, колдуна, меняющего облик, лешего, которым детей пугают…
Кем пугала Альбина своих детей? Рассказами о братьях-принцах?
Она прожила недолго. Видно, все силы, что были отпущены ей, отдала детям – мальчику и девочке. А они, выросшие, вместе с даром отца – умением оборачиваться зверем и птицей – сохранили и материн дар: память о том, кем была она и чья кровь течет теперь в их жилах. И знание, что есть у них на свете родичи, родичи по крови, но не по духу – далеко, за лесами, в пышных залах королевских дворцов. И предсмертное материнское проклятие сохранили, обращенное к младшим братьям: «Род ваш не вечно будет править этой страной, а прервется. И все вернется, как должно быть по праву старшего». Вот только не уточнила преданнаястаршая сестра, у которого именно из братьев не останется потомков. А может, уточняла, да за давностью лет осталось это забытым…
- В архивах Севера хранится это пророчество, - сказал хозяин. – Правда, так глубоко, что не всякий отыщет, да и язык там… Но я прочитал, я видел этот текст.
- Ты? – поразился Дайран.
- Отчего бы нет? - усмехнулся старик. – Я, к твоему сведению, не кто-нибудь, я профессором был когда-то… историком. Кафедра отечественной истории в столичном Университете – это вам не баран чихнул. Думаешь, почему я тебе это все так просто рассказываю? У меня тема научной работы была – «Генеалогия королевского дома: факты и легенды». Семь лет в архивах сидел…
- Но… почему же ты, - пробормотал ошарашенный Дайран, - почему – здесь?
- А где еще, - спокойно ответил хозяин. – Скажи спасибо, что жив остался. После войны половину преподавателей разогнали, две кафедры прикрыли – нашу и лингвистов. А меня арестовали – за шпионаж, - он зябко поежился. – Ладно, добрые люди бежать помогли. Теперь вот - здесь…
Он помолчал.
- Зовут тебя как? – тихо спросил Дайран.
- Карис. Бог весть зачем я тебе рассказываю это, парень… - он окинул Дайрана взглядом.
- Не бойся, не донесу, - процедил тот. – У меня приказ другой, мне ты… без надобности.
- Да я и не боюсь, - очень буднично ответил Карис. – От судьбы не уйдешь все равно…
- Вот и рассказывай давай дальше.
- Дальше… ладно. Никто, похоже, так и не понял, к которому из братьев относилось пророчество. А узнать хотели – многие, как южане, так и наши. Но, думаю, принцесса тогда и сама не понимала, что говорит – такие пророчества редко произносятся в здравом уме. А теперь-то кто скажет…
- А Регда здесь при чем? – напряженно спросил Дайран.
- Подожди. Насколько я понял, муж принцессы Альбины был чародеем. От него пошли как раз эти истории о лесных людях – чудовищах, умеющих колдовать, крадущих детей. Вот уж не знаю – один ли он был на земле такой, или целый народ жил в этих местах прежде нас. Думаю, что все-таки народ… посмотри, сколько про них легенд, какие сказки – что у нас, на Севере, что у вас – так ведь? Не знаю, сколько там правды насчет чудовищ, но что лес для этих людей – дом родной, это правда. Они его как раскрытую книгу читают. Повадки зверей и птиц, травы разные, тропы тайные – это для них как для нас азбука.
Он затянулся трубкой и помолчал.
- Словом, получается, что кровь королевского дома течет не только в наших и ваших королях, а и еще кое-где. А кровь, как сам понимаешь, не водица. Род, берущий начало от Альбины и ее мужа-чародея, не прервался. В лесах, скрытно, до поры до времени, как говорилось в легендах… вообще легенды про это дело – удивительная вещь, - улыбнулся Карис. - Чего только по деревням не болтают! Говорят, что наступит день и час, когда истинный потомок Альбины выйдет из леса, и будет у него в руке удивительный меч, сияющий серебром. И наступит тогда всем полный… полный праздник, в общем, и никто не уйдет обиженным. Конечно, в основном, такие байки слагает беднота – те, кто считает лесных людей чуть ли не защитниками своими и избавителями от произвола властей и местной знати. Но встречаются любопытные факты. Например, что род этот считается не по отцу, а по матери, и только женщина способна истинно мудро и праведно управлять страной. Очевидно, это осколки сопротивления старому указу о том, что женщины не наследуют… и утвержден-то он был как раз примерно в то время, в годы раздела Империи.