Вечер промелькнул перед внутренним взором Светы в одно мгновение, вызвав, однако, счастливую улыбку на губах. Поймав взгляд Ларисы, Светлана взяла мимику под контроль. Между подругами никогда не было секретов, но рассказать о своем новом знакомом Светлана не решалась. Ей было неудобно, даже стыдно.
— Ну, сегодня я специально заехала, решила тебя подвезти, — Лариса улыбалась, а в глазах у нее плясали чертики.
— Лариса, понимаешь, — Светлана делала тщетные попытки придумать уважительную причину, — сегодня никак не получится. Дома совсем еды не осталось, надо по магазинам пробежаться.
— Да-да, еды нет, в холодильнике мышь повесилась. Светка, хватит мне сказки рассказывать. Это ты Валентине можешь мозги пудрить, как говорит моя Дашка. Ближайший к твоему дому магазин закрывается в полночь, а в пятнадцати минутах ходьбы — круглосуточный супермаркет, хоть до утра покупки делай! Или ты хочешь сказать, что выходной костюм, так удачно гармонирующий с цветом глаз, ты надела, чтобы кассиршу в супермаркете очаровывать? — Лариса заглянула под стол. — И сапоги светлые — чтобы автобусную грязь мешать? Я влюбленную женщину всегда могу отличить от обычной тетки.
Светлана покраснела, как уличенная во вранье школьница.
— Лар, ты ошибаешься. Просто весна, в Париж собираемся. Я решила заняться собой, как ты советовала, встряхнуться как-то, поменять гардероб…
— Про тряпки давай потом. Света, ты же никогда не умела скрывать своих чувств. Тебя всегда глаза выдают. Раньше они были, как у побитой собаки, а сейчас светятся. И вообще, в последнее время ты очень изменилась.
— Ты серьезно? — забеспокоилась Светлана, подавляя желание взглянуть на себя в зеркальце.
— Ой, да не волнуйся ты, — успокоила Лариса, заметив перемену в лице подруги. — Твой зубодер только молярами и премолярами интересуется, упуская из вида все остальное.
— Он не зубодер. Он великолепный врач.
— Свет, не уходи от ответа, колись. Кто он? Где работает? Сколько лет? — глаза у Ларисы загорелись.
Светлана тяжело вздохнула, понимая, что Лариса не отстанет.
— Помнишь, — она замялась, стараясь отсрочить момент признания, — я вам рассказывала про спасенного пациента?
— Он ожил окончательно и, восстав из ада, полюбил тебя? — поразилась Лариса.
— Не паясничай, я серьезно. И все совсем не так, мы просто встречаемся.
— Ага, еще скажи, что вы дружите, как мальчик с девочкой.
— Да тьфу на тебя! Вечно ты со своими шуточками.
— Женщина с юмором лучше, чем женщина с проблемами. Продолжай.
— Мы встречались, в ресторан ходили, на выставки.
— Свет, короче, — перебила Лариса, — у вас что-то было?
— Лариса, — вскричала Светлана, заливаясь румянцем, — да мы… Да ты что?!
— Понятно, — вздохнув, подытожила подруга, — букетно-конфетные отношения со стихами под луной. Тебе нимб не жмет?
— Не жмет, — надулась Светлана. — И крылышки не режутся.
— Не обижайся, — примирительно взяла ее за руку Лариса. — Надо же было тебя как-то разговорить.
— Понимаешь, он необыкновенный. Я таких еще не встречала. Он добрый, интересный…
— И вышивать, и на машинке… — поддакнула Лариса. — Света, да все понятно, влюбилась ты. Я ведь тебе давно говорила: заканчивай в тоске сидеть. Ну и славно!
Лариса обняла подругу.
— Я только не знаю, как мужу в глаза смотреть.
— А что тебя смущает? — взорвалась Лариса. — Он же тебя вместо домработницы держит. И не спорь. Что он тебе на прошедшее Восьмое марта презентовал, все забываю спросить? Чудо-миксер или электрическую швабру?
— Набор скороварок, — опустив глаза, еле слышно выдавила Светлана.
— Что? Кастрюли? — Лариса не верила своим ушам.
— Скороварки, очень современные и дорогие, — грустно поправила ее Светлана.
— Боже! — возвела глаза к потолку Лариса. — Это хуже, чем я нафантазировала. В следующий раз получишь в подарок суперёршик для унитаза. Пусть не удивляется, почему жена в разнос пошла. Или он думает, что в пятьдесят лет женщине мужской храп приятнее комплиментов?
Посмеиваясь, Лариса взглянула на часы:
— Ладно, мне пора, а то опоздаю. На проспекте Мира наверняка пробки. Девчонкам скажу, что у тебя уважительная причина, а когда в следующий раз увидимся, все сама им расскажешь. Развлекайся, прогульщица, — она остановилась, держась за ручку двери. — Все-таки лучше видеть тебя счастливой, чем затюканной клушей, но со знанием французского. Все, я побежала.