— Так что, завтракать будешь? Я не понял.
— Пидор, — сказал Стас, тупо глядя перед собой.
— Ты неисправимый сквернослов, — заметил Сидоров осуждающе.
— Хулиганьё! — ворчала старушка, тыча ключом мимо замочной скважины соседней двери, — В тюрьму бы вас всех… А тебе, Екатерина, я последнее предупреждение делаю: если ещё хоть раз, если хоть какой-то шум… И хватит уже на кровати скакать всю ночь! Вы что, дети малые? Твоя спальня через стенку от моей. А стены тонкие, слыхать всё. Я полночи сегодня уснуть не могла.
— Извините, Серафима Юрьевна, — Катерина виновато опустила вниз чёрные очи, — я поставлю кровать на кухне. Ладно?
— И чего так скакать?., — недоумённо ворчала бабушка Серафима.
Вспоминая тот случай, Сидоров улыбался.
А со Стасом позже они даже подружились…
4
Этот кошмар никак не мог закончиться. Альфред спал и видел сон, но, как большинство спящих, не понимал, что спит, считал происходящее явью. Кошмар казался бесконечным, как лабиринт, в котором он заблудился, спасаясь от чеченцев.
Он не видел преследователей, но знал: это чеченцы, и они гонятся за ним, чтобы перерезать горло острым, как бритва, ножом.
Узкий коридор лабиринта был освещён красным призрачным светом; чеченцы находились где-то рядом, шли за ним по пятам. Он ощущал их присутствие, даже иногда слышал позади гортанные голоса. Увидев какое-нибудь ответвление коридора, Альфред тут же бросался туда, надеясь, что преследователи поворот не заметят и пройдут мимо. Но они, как собаки, чуяли, куда он повернул, и шли следом. Вдруг коридор закончился. Тупик. Сейчас появятся бандиты. Альфред с ужасом представлял себе, как один из них вытаскивает из ножен кинжал, и, попробовав сверкающее лезвие пальцем, говорит другому:
— Острый как брытва. Голову одным махом отсэчь могу!
Всё! Это конец!
И вдруг… откуда-то сверху… голос Катеньки:
— Алик, иди сюда, я помогу тебе.
Альфред увидел тонкую изящную руку в лазе высоко над головой. Высоко, но можно дотянуться.
— Иди сюда. Держись за мою руку. Я помогу тебе забраться в этот лаз. И мы оба спасёмся. Здесь свет. Здесь много света. Это выход из подземелья. Мы спасёмся, Алик…
— Спасибо, Катенька, — сказал Альфред и уцепился за её руку.
Рука оказалась сильной и мускулистой.
Это не Катенькина рука, подумал Альфред, это мужская рука.
— Конечно мужская, — услышал он ответ на свои мысли, — я же мужчина. Держись, Альфред.
Это Сидоров. Алексей Алексеевич Сидоров, бывший муж Катеньки, который вдруг куда-то исчез. Нет, не сейчас, когда-то, Альфред не помнил — когда. Сидоров исчез, и никто не знал, где он и что с ним. А теперь, когда Альфреду была так необходима чья-то помощь, Сидоров вдруг появился. Появился, чтобы спасти его.
Альфред не понял, как быстро — один рывок, и он оказался в лазе рядом с Алексеем Сидоровым. На Сидорове был чёрный смокинг и галстук-бабочка. А на голове — белая вязаная шапочка. Такая, какие носят сварщики под маску-шлем.
— Алексей Алексеевич, а вы не сердитесь на меня за Катеньку? За то, что я… ваше место занял?
— Свято место пусто не бывает… Нет, не сержусь. Да и чего теперь-то, когда Катенька мертва.
— Катенька мертва?
— А ты что, забыл?
— Не забыл, — вспомнил Альфред, — помню. Они ей горло ножом перерезали. А теперь мне хотят перерезать. Бежим! Они уже близко.
— Беги.
— А вы?
— Я здесь останусь. Не привык я от опасности бегать. Да и очень уж хочется с этими черножопыми потолковать на их родном языке.
— Вы знаете чеченский язык?
— Я знаю, что такое хорошая драка.
— Но у них ножи! Они убьют вас!
— Лучше умереть, чем убийц без наказания оставить.
— Тогда и я с вами.
— Хорошо. Если решил, за мной!
И Сидоров спрыгнул из лаза в коридор, встал у стенки. Альфред посмотрел вниз, было высоко и очень страшно.
— Ну, чего ты застрял? Прыгай!
Альфред зажмурился и…
Проснулся.
Голова сильно болела.
Он лежал на матрасе, под головой — резиновая надувная подушка.