На самом деле, все мы, без исключения, несем в себе ген смерти, доставшийся нам от праотцев. Все мы грешим не только потому, что нам этого хочется, гораздо чаще - потому, что иначе не можем. Правда, Святые отцы иногда говорили: плотский человек - душевный человек. В смысле, первый, в основном, грешит просто, грубо и незамысловато: обжорством, пьянством, блудом безо всяких изысков. У второго грехи тоньше, изощреннее. Он гордец, лицемер, любитель поумничать. Обычными плотскими грехами его соблазнить трудно, разве что действительно с каким-нибудь особым шиком и вывертом. Плотский, деградируя, все более уподобляется несмысленной скотине, душевный - бесам. И то, и другое для Царствия Небесного негоже, для человека - постыдно и прискорбно.
Но лекарство - есть, что бы там разные "ученые" не говорили и не писали. На все века, против всех грехов и вызванных ими болезней души и тела - одно: благодать, от Бога через таинства Православной Церкви подаваемая. Там, где об этом лекарстве забыли, как у нас за 70 лет атеизма, или где видимость таинств есть, но утрачена их благая сила, как в Средние века у католиков, почти всегда - рано или поздно - начинается охота на ведьм. А там уж, как водится: невинные - на костер, а те, у кого больше прочих рыло в пуху - в главных инквизиторах ходят...
Как только, с Божьей помощью, осознали мы, что творится, стали учить, вразумлять духовных своих чад, говорить обо всем этом и с глазу на глаз, и в проповедях церковных. Но поздно, видать, спохватились: книги Климова и его гораздо более радикальных последователей (сам-то основатель к тому времени помер) уже и в школе штудировали, как прежде классиков Марксизма. Да что сказать, поначалу мало нас было, даже среди священства, кто голос свой против неправды возвысил. Облили грязью с головы до ног - и вся недолга. Сначала грязью облили, потом начали бить в темных переулках, а потом и вовсе... После Собора, осудившего Климовщину как ересь, поняли новые идеологи, что Церковь их никогда не поддержит, и устроили гонение почище большевистского.
В нашем монастыре - летом дело было. Все почти на сельхозработах, нас, кого покрепче, игумен отправил лес заготавливать. В обители одни только старцы немощные остались, да при трапезной несколько послушников, да кое-кто из богомольцев им помогает. Налетели крутые ребята: гладкие, холеные, пиджачки без единой морщинки, на шикарных машинах с эмблемами. ОСПГК, рекомая в народе опричниками, выбраковкой, СС (с расшифровкой - санитарная служба) и рядом других столь же "лестных" прозвищ. Заехали во двор - прямиком через Святые ворота - и к игумену. Через полчаса бежит испуганный келейник - с ключами от храма. Открыл им, а сам следом не пошел: на паперти стоит, бледный весь и трясется, но вовнутрь никого больше не пускает. Повозились они там, потом по кельям пошли. Где пустые - так, где кто был - с молитвой, честь по чести, игумен, мол, благословил электропроводку проверить. Братские корпуса старые, сырые, проводка там всегда барахлила. Отворят им - увидят, что на электриков мало похожи, да уж поздно.
Вечером вернулся народ, а они уж в трапезной: на почетных местах, рядом с игуменом. Встали все, те - тоже. Прочли, как положено, молитву. Закончили трапезу, снова встали и помолились, потом отец игумен говорит:
- Вот, отцы братия, приехали к нам эти господа, просят позволения слово сказать.
Все молчат, видят - неладно дело. Слух-то уж пошел по монастырю, да и на игумене лица нет. Не дожидаясь согласия, начал их старший говорить: