– Привет, Оля, – произнёс он с лёгкой улыбкой, продолжая бесцеремонно ощупывать котовьими глазами обтянутую тонкой тканью грудь.
– Привет, Толя, – в тон ему ответила Ольга, в свою очередь изучая внешность двоюродного брата. Красавчик, ничего не скажешь. Прямо юный Есенин во плоти. Да и хулиган такой же, судя по тому, что приходилось слышать от тёти и дяди. Вот только стихи вряд ли пишет – ладно хоть если диктанты на троечку…
– Ты к нам надолго? – спросил Толя.
– Завтра утром уеду… Мама сказала, что ты сможешь подбросить меня до автобуса в райцентре.
– С удовольствием, – искренне произнёс Толя.
Ольга улыбнулась родственнику, слегка повела бёдрами, дразня. Взгляд мальчишки, как и следовало ожидать, упал ниже талии, скользнул по голым ногам. «Хочет, – подумала Ольга. – Вот оживи сейчас голоса в голове, я бы такого услышала…»
Но голоса, к счастью, молчали. И без того было всё ясно. Опережая следующую невысказанную фразу двоюродного брата, Ольга быстро спросила вполне деловым тоном, не будучи уверенной, правда, в нужном применении жаргонизмов:
– Слышала, ты собрался в ментовскую шарагу поступать. Не стрёмно?
Мальчишка изменился в лице.
– Кто это тебе накапал?
– Мама твоя сказала, – отчеканила Точилова. – Даже мне странно: вроде такой нормальный парень, а собрался в полицейское училище. Туда же самые отбросы поступают, кого в школе пацаны угнетали… Перед друзьями стыдно не будет?
– Да это… Оль, я первый раз слышу! Это чё это, маманя, значит, за меня уже решает, что мне делать и где учиться?!
Паренёк закипал быстро и достаточно бурно притом. Негодование выплёскивалось уже через край. Белая гладкая кожа лица покрылась румянцем, Точилова невольно залюбовалась: всё-таки мужчина в гневе – это само по себе уже красиво… Хотя какой из этого девятиклассника мужчина? «Впрочем, а что я про него знаю? – одёрнула сама себя Ольга. – Не исключено, что первая череда собачьих свадеб у него уже позади, да и вообще – в сёлах подростки рано к взрослой жизни приобщаются».
– Толик, слушай, наверное, она забыла сказать мне, что обсуждать с тобой это не надо, – беспокойным тоном заговорила Ольга. И, подойдя к двоюродному брату почти вплотную, положила ему руку на плечо: – Ты не выдавай меня только, хорошо?
Точилова улыбнулась и ласкающе провела ладонью по руке парня, почти физически ощущая излучаемые его телом флюиды.
– Ты же не выдашь меня? – тихо спросила она.
– Нет, – тоже негромко ответил Толя и, по всей видимости, честно. По крайней мере, он постарается держать язык за зубами.
– Спасибо, Толик, – сказала Точилова, отступая на шаг. – Ты всегда был славным парнем.
Возможно, беседа закончилась на несколько фальшивой ноте, но подросток её не распознал. По причине либо ещё не натренированного слуха, либо просто потому, что от рождения не был способен различать подобные речевые нюансы.
Между тем, как показало ближайшее будущее, он принялся готовиться к завтрашней поездке основательно. Уже в темноте Ольга вышла на двор и вдруг увидела, что из щелей дверного проёма сарая падает неяркий свет. Услышав доносящиеся оттуда металлический лязг и приглушённые ругательства, решила подойти ближе. Заглянув в широкую щель, увидела знакомый белокурый затылок. Толя занимался важным делом: откручивал коляску от древнего, но красивого на вид мотоцикла «Урал», на котором завтра предстояло совершить путешествие до автобусной остановки в районном центре. Откручивал, а не наоборот, именно так. Пожалуй, вечернее бдение в гараже стоило того, дабы завтра посадить двоюродную сестричку на заднее сиденье с тем расчётом, чтобы заставить Ольгу плотно прижаться упругой грудью к спине и ощутить её ладони на собственном животе. Точилова усмехнулась про себя: на что только не идут мальчишки, полагающие себя мужчинами, ради эротических переживаний… Впрочем, она гораздо лучше знала, на что идут ради эротических переживаний взрослые женщины, но об этом – вполне понятно – мальчишкам знать совершенно ни к чему.
ДВА
«Оно» вернулось неожиданно, и куда сильнее, чем сразу после встречи с молнией. Стоя у доски спиной к классу, Точилова провела мокрой тряпкой по её поверхности, стирая написанное, как вдруг руку с зажатой в ней тканью пронзила неприятная, если не сказать болезненная, дрожь, и в тот же миг в голове загомонили десятки голосов. Хаотичные, рваные обрывки фраз, неразборчивые слова слились в единую какофонию, но смысл Ольге стал понятен сразу: её хотели. Либо прямо сейчас, а если и чуть позже, то уж непременно в разных позах и весьма изощрёнными способами. Тряпка выпала у Точиловой из пальцев и с влажным шлепком плюхнулась у ног. Хаос в голове постепенно становился всё более разборчивым. Но фразы по-прежнему были отрывистыми, и – самое странное – их не получалось идентифицировать с теми людьми, в чьих головах они зарождались. Голоса вроде разные… но практически неотличимые один от другого, даже не всегда понятно – девушке принадлежала реплика или парню. Учительница, присев на корточки, подняла тряпку (взрыв эмоций), выпрямилась, повернулась и строго посмотрела поверх голов в классе. Неслышимый гомон чуть стих, но не особенно, и теперь фразы стали отчётливыми, даже, пожалуй, излишне, по мнению Ольги, которая замерла у стола с мелом в руке, словно оглушённая коллективным эротическим посылом.