Сможет ли она когда-нибудь похоронить в себе это чувство унижения и боли?
— О Боже! Неужели это происходит со мной, — вслух приглушенно, еле сдерживая себя, произнесла Настя. — Неужто он так себя повел?
Не может быть, чтоб я его полюбила?! Неужели он был моим мужчиной и мог стать отцом моего, да, моего ребенка?!!
Юля стояла тут же рядом, не решаясь что-либо сказать. Ее глаза были круглы от ужаса и обиды за подругу.
Николай же, в свою очередь, небрежно, словно речь шла о чемто обыденном, сказал:
— Ну ладно, если что, вы знаете, где меня найти, пока, — и быстрым шагом двинулся к дверям, оставив подруг с их, как он выразился, проблемой.
Теперь он уже почти бежал по лестнице, от Насти, от ее ребенка и зло думал:
«Вот ничего себе! Вы только посмотрите на нее, какая подлая и наглая. Молодая, да ранняя. Практичная, как змея, нет, не просто змея, а змея подколодная. Как просто и легко решила устроить свою жизнь и судьбу. Я такое только в кино раньше видел. Не хочу ее больше ни видеть, ни слышать. Пошла она со своим… Нет, девчата… не выйдет, со мной этот номер не пройдет! Хрен вы угадали, девочки, не на того напали, я на таких вещах собаку съел, вы меня не проведете».
Через некоторое время подружки вышли на улицу почти следом за Николаем, но его уже нигде не было видно, ни на лестнице, ни на дорожке, ведущей к зданию института, ни вдалеке на тротуаре, словно и не было его здесь никогда и разговора не было.
— Да-а-а, — только и могла озадаченно вымолвить Юля, глядя куда-то и высматривая кого-то в темноте.
Настя, выбитая из привычной колеи, не знала, что ей сказать или делать в этот момент, и от терзающей ее обиды и бессилия, прижавшись к плечу подруги, беззвучно заплакала. Горьковато-соленые слезы мелкой струйкой текли по ее щекам, размазывая тушь и попадая в рот.
— Да ладно, не переживай ты из-за этого козла, — пытаясь успокоить подругу, бойко начала Юлька. — Он еще пожалеет, я это точно знаю. Какой он все-таки гадкий и дрянной человек!
— Юлька, ну скажи, почему так, почему? Чуть что — они сразу в кусты, откуда столько черствости, столько чванства, бездушия, столько подлости, какое чувство безнаказанности, ничего святого!!! Господи, неужто на свете совсем не осталось нормальных людей!
Блин, как омерзительно все и обидно, — сокрушалась Настя.
— Да что ты судишь обо всех по одному этому? Людей хороших на свете больше, — Юлька слегка отстранилась от Насти. И довольно жестко, чтобы вывести ее из этого состояния, добавила: — Хватит нюни распускать, пошли домой, там и обсудим все.
Как ни странно, это подействовало на Настю. Она как-то сразу успокоилась, вытерла с лица потекшую тушь, выпрямилась, сосредоточенно посмотрела куда-то вдаль и сухим и решительным голосом произнесла:
— Правильно, Юлька, пошли домой. — И, подумав, добавила: — утро вечера мудренее.
И девчонки тихо побрели в общагу. Добравшись до своей комнаты, Юлька вдруг предложила:
— Давай выпьем, Настя.
— А что, давай, — в тон Юльке, повеселев, подхватила Настя. — Что нам горевать попусту? Подумаешь! Ну-ка доставай вино, сейчас повеселимся.
Вытащили из заначки бутылку красного грузинского вина, приготовили яичницу с колбасой, раскрыли коробку шоколадных конфет и закатили пир.
— Что думаешь делать? Будешь родителям сообщать или всетаки решишься на аборт? – спросила Юлия.
— Не знаю еще пока. Надо в себя немного прийти, а там, глядишь, и умная мысль какая посетит. А сейчас не знаю. Я думаю, все обойдется. Все будет хорошо, на этом жизнь не заканчивается. И, немного помедлив, задумчиво пробормотала: — Вот так, подруга, мимолетное счастье превращается в битые черепки.
А давай еще выпьем за нас, за нашу удачу, наливай, наливай, будет день и будет пища, — уже веселым бодрым голосом добавила Настя.
— Не расстраивайся, правильно ты говоришь, все обойдется, вот увидишь, — желая поддержать подругу, ободряюще сказала Юлька.
— Обойдется, не обойдется, прошлого не вернуть. Будем жить, подруга, но я им этого никогда не забуду и не прощу, они узнают месть Эринии, — сказала Настя, и ее душа наполнилась мрачной решимостью.
— Что за Эриния? И кому «им» и какую месть? — заинтересовалась Юля.
— Да так, никому. Ты не слушай меня, это я просто так сказала, — с грустью, не поворачивая головы, отрезала Настя. Хотя в душе у нее уже начал тлеть огонек, которых обещал превратиться в пламя, пламя мщения всем и вся. А пока вот так...
Виктор и Васька
Виктор родился в семье военного, что на многие годы вперед предопределило его судьбу. Постоянные переезды, время, прожитое в военных городках и гарнизонах, врезались в его память и сформировали его сознание и характер. Он вспоминал глупые и пошлые намеки ржавших недоумков-солдат в гарнизонах насчет сестер, матерей и бабушек, которые были, по их мнению, виновны в отсутствии зубов у детишек, достигших 6 -7 лет. Даже через много-много лет ему слышались солдатские песни проходивших тогда мимо их дома взводов, рот, батальонов: «По долинам и по взгорьям», «Выходила на берег Катюша» — не то девушка, не то орудие.
Под их окнами часто продвигались вечно гудящие и громыхающие машины, армейская техника. Вспоминались говорящие о многом приказы, например, о покраске травы зеленой краской перед приездом высокого начальства, а еще песчаные бури, казахстанские барханы, весенняя красота степи, покрывающейся желто-красными красками тюльпанов и распускающихся верблюжьих колючек. Взлет космических ракет и восторженные встречи покорителей космоса, смерть Комарова и Гагарина, братские могилы солдат и офицеров, погибших при неудачных стартах баллистических ракет. Бахчи с ароматным запахом свежих дынь и арбузов. Юрты местного населения, стада сайгаков, мутно текущая, бурно ревущая и устремляющая свои воды через казахстанские степи в Аральское море Сырдарья. А самое главное — ощущение сладостного детства и юношества.