Ну не стрелять, так не стрелять, приказ есть приказ. Мы люди служивые, к приказам приученные.
Для нас это стало отпуском, что ли. Тогда мы решили, коль нам выпал небольшой отдых от войны, все начали приводить в надлежащий вид обмундирование, начищать ордена и медали, чистить свои перышки, писать письма родным и близким, ну и все в этом духе.
Много говорили о будущей победе, думали, все обсуждали, как все будет после войны, какая будет жизнь. Пели песни по вечерам, собравшись возле костра или в наскоро построенных землянках, отъедались и т. д.
Если вы знаете, на передовой в часы затишья, перед решающими сражениями или наступлениями, солдат и офицеров баловали выступлениями артистов. Такие концерты устраивались прямо на передовой, чаще на лесных полянах, опушках леса, на импровизированных сценах.
Вот и тогда на бортовой трофейной машине расположилась сцена; кто приедет, какие артисты нас посетят, не говорили, но то, что концерт будет, об этом знали все.
И вот все собрались, усевшись прямо на земле, томительное и тревожное ожидание повисло над толпой военных. Солнышко начало пригревать, тихая и приятная во всех отношениях установилась погода.
К сцене подтягивались и подтягивались истосковавшиеся по праздникам и мирной жизни военнослужащие солдаты-фронтовики.
И вот все пришло в движение, вначале появились отцы-командиры, комполка и его заместители, и даже комдив и тот пожаловал со своей свитой. И тут на сцене появляется, как вы думаете, кто?
Да куда вам… — безнадежно махнул рукой в сторону ребятишек дядя Петя, — появилась сама Клавдия Шульженко. На ней было черное платье чуть ниже колен, от ее груди бежали замысловатыми изгибающими языками серебристо -белые яркие вставки. Элегантная шляпка прикрывала золотисто-темные волосы, которые игриво и непослушно выбивались из-под нее. На шее был повязан шелковый цветастый платок, несколько сдвинутый вбок, ярко-блестящая брошь красовалась чуть выше левой груди, лакированные черные туфли поблескивали на солнце.
На ее лице был легкий и нежный румянец, длинные ресницы обрамляли поблескивающие яркие глаза.
Что это была за женщина, певица с большой буквы, красавица, королевна… Эх! Нынче так не поют, оскудела земля русская, — чмокнул языком дядя Петя от удовольствия и, покачав головой, продолжил.
— С первых аккордов, с первых строк ее пения началось настоящее волшебство. Ее проникновенный голос лился над опушкой, песни звучали одна за другой: «Подъезд», «Вишневая шаль», «Когда-нибудь», «Вальс о вальсе», «Возьми гитару» и т. д. Мы были словно загипнотизированы, она привлекала зрителей не только голосом, но и необычайной красотой, а в завершение прозвучала завораживающая и обладающая какой-то волшебной силой песня «Синий платочек».
Впервые я эту песню услышал по радио, когда ездил по делам в районный центр, еще в 1940-м, она тогда сразу запала мне в душу, и теперь—снова и живьем.
Радостью и счастьем отозвалась эта песня в моей душе, повеяло гражданской довоенной жизнью. Как же все это было здорово, я вам скажу, так здорово, что и передать не могу.
После окончания концерта у всего личного состава настроение было приподнятое, все шутили, рассказывали анекдоты, мечтали, рвались в бой, для того чтобы стать героями и получить за это новые ордена и медали. Интуитивно понимая, что чем больше медалей, тем больше шансов познакомиться с самой красивой и удивительной женщиной на свете. Кто постарше, как я, понимали, мужиков побило на этой безжалостной войне столько, что всем, кому посчастливится, вернутся живыми и здоровыми с войны, и так уже этим сильно повезет.
А для родных и близких, и для всех оставшихся вдовами женщин и подросших за это время девчонок они будут и так настоящими героями, и любимыми, и желанными, и самыми хорошими без всяких там медалей и орденов. С медалями и орденами, конечно, оно лучше, но и без них неплохо.
Но все же, как ни говори, а молодежь есть молодежь, им больше всех всегда надо.