Через минут десять-пятнадцать вернулись лейтенанты, смотрят друга на друга, не поймут в чем дело. Один из них, что повыше, обращается к старикам:
— Так, дед, а где лейтенант, которого мы здесь полчаса назад оставили, вот на этом самом месте? — указывая длинным пальцем на пустое место. — Куда это он исчез? А ну отвечай!
Дед спокойно, без суеты, растягивая слова, невозмутимо заявил:
— Так… он, милок, после вашего ухода посидел, посидел, затем встал, закурил и потихоньку, чуть шатаясь, пьяной походкой побрел в тамбур и больше не возвращался...
Скажи, старая, — ожидая подтверждения, дед перевел взгляд на сидящую рядом старуху.
Та, не желая брать грех на свою душу, ничего не говоря, быстро-быстро заморгала и закивала головой. Вид у нее при этом был кротким и участливым, но вот глаза испуганно бегали по вагону, перескакивая с лейтенантов на деда и обратно.
У молодых военных от такой наглости и неприкрытой лжи глаза округлились, вытянулись и напряглись лица. «Мистика да и только, — думали они. — Что-то здесь нечисто». Они вдруг поняли, что являются участниками какого-то любительского спектакля. И эти два на вид милых, добродушных пожилых человека являются режиссерами, которые так искусно и умело водят их за нос.
Что было дальше, не сказывали, порешили они стариков, как предполагал дед, или нет, неизвестно, скорее нет. Но то, что лейтенанты все ж доставили труп до места назначения — это точно. Только как было дело, подробностей не знаю, не скажу, врать не буду.
Эта трагикомичная байка здорово позабавила ребят, они посмеивались, шутили, переспрашивали друг у друга, уточняя подробности, пока Петр Николаевич ненадолго отлучился по малой нужде. Через несколько минут он, весьма довольный, раскуривая самокрутку, вернулся и продолжил свои нехитрые истории.
— Слушайте дальше, мальцы, про мои военные будни, коль уж интересно, — сказал Петр Николаевич, поудобней усаживаясь на скамейку. Ребятишки притихли и уставились на рассказчика.
— Так вот, — начал хриплым, прокуренным голосом свою следующую историю фронтовик.
— На третий день «перемирия» после завтрака меня вместе с одним из молоденьких солдатиков лет двадцати направили в расположение полка на полевую кухню, для доставки горячей пищи на всю батарею, то есть для всего личного состава.
Этому обстоятельству я был безмерно рад: во-первых, появилась возможность попасть в расположение полка, где можно было повидаться с земляком из нашей деревни Виктором Николаевичем, отцом пятерых детей, бывшим бухгалтером, работавшим до войны в нашем колхозе. Он был дальним родственником по отцовской линии.
Во-вторых, можно было развеяться, повидаться в медсанбате с нашими ребятами из взвода, да и воочию поглазеть на живых женщин — сестричек, а потом выполнить одну из главных заповедей солдата — подальше от начальства, поближе к кухне.
Если бы я только знал, что произойдет со мной через несколько часов, ни за что бы не пошел…
Дальше дело было так. Мы вышли около десяти утра. Двигались вдоль границы скрытно, стараясь укрываться в лесах. Нашей задачей было не выходить на открытые простреливаемые участки, чтобы, значит, не попасть под обстрел снайпера, да и вообще.
День удался, солнце мягко пригревало, еле заметный ветерок освежал легкой прохладой наши лица, листья на деревьях, издавая чуть слышимый шелест, двигались из стороны в сторону.
Птицы пересвистывались между собой, создавая гармоничную мелодию симфонии, сотворенную матушкой - природой, неведомая рука умело и четко синхронизировала звуки, шорохи, шум леса, пение птиц, стрекотание кузнечиков и т. д. Настроение от всего этого было приподнятое, шли весело и беззаботно, в душе в такт шагам играл веселый марш.
Так мы добрались до расположения полка, повидали своих сослуживцев, медсестер. Я встретился с Петром Николаевичем, узнал деревенские новости. Он поведал мне, в какие еще дома вместе с похоронкой вошли горе и страдания, кто еще погиб, кто ушел на фронт, кто ранен, кто списан подчистую по инвалидности.
Так, поболтав с ним о том о сем и узнав последние новости, мы с моим напарником направились на котловый пункт. Предъявив оформленные документы и получив положенный на всю батарею провиант, мы тронулись в обратный путь.
Огромные термоса оттягивали плечи, тяжесть груза давала о себе знать, пройдя полдороги, сделали привал, отдохнув некоторое время, тронулись дальше. Пройдя еще метров семьсот, мы уперлись в открытую залысину в лесу, представляющую из себя просеку, уходящую в лесной массив на полкилометра и шириной метров двадцать.
Прямо перед лесом, уже на территории Польши, было открытое хорошо просматриваемое со всех сторон сельскохозяйственное поле, метров 150 в ширину, а за ним виднелась возвышающаяся над всем остальным лесом березовая роща, меж крупных берез путались заросли мелколесья.