— Он сказал, что не видел тебя и видеть больше не хочет, и говорил так, словно он обижен и рассержен на тебя.
— Обижен, рассержен?! Вот молодец, хотя… я его теперь, наверное, понимаю, — задумчиво добавила Настя.
— Не поняла, как это? — сделав удивленное лицо, спросила Юля.
— А вот так! — отрезала Настя.
— Что с тобой, Настя? Что случилось? Почему ты так со мной разговариваешь? И вообще, где ты была всю ночь, в конце концов? — возмутилась она.
— Да ничего не случилось, потом как-нибудь расскажу, а сейчас просто не могу, ты прости меня, — примирительно, глядя прямо в глаза подруге, извинилась Настя.
— Хорошо, мир, но ты все равно не права, еще подруга называется, — ворча, подвела черту неприятному разговору Юля.
— Знаешь, Юлька, я долго думала и решила сделать аборт.
— А не боишься?
— Чего?
— А вдруг больше детей не будет?
— Бояться надо того, что вдруг я рожу еще одного подлеца, да и вообще, не хочу иметь ничего общего с этим человеком. Все кончено, — решительно произнесла Настя и уставилась в одну точку, словно замыслила что-то плохое и мерзкое.
— Может, все-таки подумаешь еще? — пытаясь заронить частицу сомнения и как-то отговорить ее, произнесла Юля.
— Думать здесь нечего, завтра же и пойду, — решительно ответила Настя.
— Может, хоть деньги возьмешь у этого, — Юлька кивнула куда-то в сторону, — он же предлагал, — нерешительно предложила Юлька.
— Пошел он со своими деньгами! – резко оборвала ее она.
— Ну ладно, если что, я тебе деньгами помогу. В таком деле помощники нужны. Одной, сама понимаешь, никак нельзя.
— Спасибо тебе за участие, да и помощь обещанную, — смягчившись, искренне поблагодарила подругу Настя.
Проснулась Настя в бодром расположении духа. За окном светило яркое осеннее солнце, затопив золотом своих лучей крыши домов, макушки высоких деревьев и золоченые купола видневшейся вдалеке церкви. Ни одного облачка не было в это утро на сине-голубом небосводе. День был во всех отношениях благостным и добрым. Она по привычке выглянула в окно и невольно зажмурилась от яркого света. «Какой хороший день, какое прекрасное утро», — подумалось ей. Умылась, оделась, наскоро позавтракала с Юлей, собралась и, помолившись, как умела, отправилась в поликлинику.
— Ты, Настя, не теряйся, как обычно, — укоризненно попросила Юлька. — Как только что-то прояснится, приходи в общагу, я буду тебя ждать.
— Хорошо, — сухо ответила Настя.
В поликлинике суетился народ, очереди, шум, гам и суета. Вдруг, к радости Насти, она увидела идущую по коридору девчонку, которая училась на факультете на третьем курсе, Наталью. Как оказалось позже, она подрабатывала в свободное время в поликлинике. Наталья, подойдя к Насте, улыбаясь произнесла:
— Привет, Настя! Ты чего здесь? Заболела, что ли?
— Да нет, — задумалась она на секунду. — Просто проблема у меня. — И Настя, увлекая Наталью в конец коридора, где было поменьше народу, быстро выпалила все о цели своего визита.
Этот рассказ нисколько не удивил и не смутил опытную Наташу. Она по-деловому, сухо, с видом заговорщицы, спросила:
— Не передумаешь?
— Нет! — твердо ответила Настя.
— Ну тогда ладно. Отговаривать не буду и не хочу, — сухим, почти безразличным тоном сказала она. Поразмыслив некоторое время, добавила: — Хорошо, пошли за мной.
— Куда? — недоуменно спросила Настя.
— Пошли, пошли, не отставай! — не обращая на вопрос никакого внимания, приказала она. После того, как они добрались до двери кабинета гинеколога, Наталья, чтоб никто не услышал, тихонько на ушко пробурчала: — Подожди меня здесь, я сейчас, — и с этими словами юркнула за дверь.
Женщины, стоящие в очереди, недовольно заерзали на своих местах. Натальи не было минут пять, не больше, после чего, выйдя в коридор, она, не обращая ни на кого внимания, с деловым видом быстрым и твердым шагом подошла к Насте и решительно потянула ее в кабинет доктора.
— Мне Наталья все рассказала, — начала беседу молодая девушка в халате.
Над головой у нее поднимался белый накрахмаленный колпак, из-под него виднелись аккуратно уложенные русые волосы, на коротком с небольшой горбинкой носу висели изящные очки в золотистой оправе, маленькие цепкие серые глаза не мигая смотрели прямо на Настю. Тонкие пальцы, на которых красовались золотой перстень с рубином и пара колец, заканчивались длинными хорошо ухоженными, накрашенными лаком ногтями. Как выяснилось позже, она окончила три года назад мединститут, после чего поступила на работу в эту поликлинику. С Натальей она познакомилась еще в институте. Они, похоже, жили одно время в одной комнате в общежитии, да еще у них были какие-то совместные дела, с которыми Насте еще придется познакомиться через какое-то время.
— Так вот, — заговорила докторша, — если ты не передумала, мы решили тебе помочь в этой, так сказать, беде. Если нет возражений, то мы все организуем, — она несколько помялась, подыскивая нужные слова, и сказала: — ну, это дело, — тут она перевела свой взгляд на Наташу и добавила, — сделаем все прямо сейчас. Так ведь, Наташа?
Та, соглашаясь, молча кивнула головой.
— А ты готова к… — и задумавшись на секунду, твердым и уверенным голосом добавила, — к процедуре?
— Да! – не колеблясь ни секунды, заявила Настя, кивая головой. — Я, я, — замялась было Настя. — В общем-то для этого и пришла.
— Тогда подожди за дверью немного. Я сделаю несколько звонков и поедете, — а сама подняла трубку и начала названивать куда-то по телефону.
Буквально через несколько минут Наталья вышла из кабинета и сухо, почти шепотом, над самым ухом произнесла:
— Пошли за мной и лишних вопросов не задавай.
Настя покорно двинулась следом. Они сели в машину скорой помощи и через несколько минут остановились возле трехэтажного обшарпанного мрачного здания. Зайдя через запасный вход, Настя уже через несколько минут была в кресле, операция прошла быстро и безболезненно. Врачи, пожалев Настю и войдя в ее положение, денег с нее не взяли. Спасибо Наталье. Спасибо добрым людям!
Так Настя, совершив великий грех, лишилась своего первенца; этот поступок оставил неизгладимый след в ее душе, повлиявший на ее характер, да, впрочем, и на всю ее непростую жизнь, ставший ее символическим крестом, который она пронесла тяжелым камнем, спрятанным где-то далеко в ее душе.
Несколько последующих дней она не находила себе места, то беспричинно плакала, то молча сидела и смотрела в одну точку, то неизвестно чему улыбалась. Умом она принимала и понимала все, оправдывала свой поступок, а к вечеру сердце разрывалось и маялось. Черные и белые полосы есть в жизни у всех, но ей хотелось, чтобы ее черная полоса побыстрей прошла или хотя бы превратилась в серую. «Да елки-палки, я ведь такой никогда не была, может, это просто хандра, а может, нужно вновь влюбиться... Как я устала от засевших во мне терзающих мыслей, неужели это так глубоко вомне сидит? А может, я просто жалею себя, любимую, и не могу смириться с тем, что меня, такую, могли обидеть? А коль все же случилось, помоги мне, Господи. Я каюсь и прошу прощения за все свои прегрешения, прошу Тебя, дай мне силы и благоразумия справиться с этим!»