И с этой мыслью пришло некоторое успокоение, некое равновесие в душе, цель оправдывала средства, она с головой окунулась в учебный процесс, поставив себе задачу стать лучшей на курсе, а самое главное — стать хорошим и знающим специалистом, что позволит ей добиться многого, очень многого.
Дни, недели, месяцы полетели незаметно. Чем больше она загружала себя, изучая науки, и чем больше истязала свой ум, тем легче и проворнее он работал, тем меньше она замечала нагрузки, тем легче давалась латынь, спецпредметы.
Знания укладывались штабелями и рядами, цепляясь друг за друга, создавая сцементированный монолит прочнейших познаний, имеющих общую структуру, общий фундамент и логическую увязку внутри себя.
Она стала оттаивать и душой, и телом, пришло сладостное спокойствие, ее перестали мучить кошмары по ночам. Бог, услышав ее молитвы, помогал ей обрести себя и давал силы, он вообще относился к ней до поры до времени благосклонно, подтверждая одну из теорий, услышанную ею позднее от одного, как ей казалось, мудрого человека и основанную на следующем постулате:
Бог любит людей и поэтому испытывает их, давая возможность каждому человеку проявить себя. При этом Всевышний, наблюдая за ними, за нашими действиями, готовит новые испытания, которые зависят ровным счетом от самого человека, от того, как он преодолевает их.
Если он не скулит, не плачет, не рыдает, обвиняя всех и вся, не перекладывает ответственность на друзей, родных, близких, знакомых, то Бог дает новые испытания, но менее суровые и менее страшные, и так далее, пока испытания не сойдут совсем на нет.
Ну а если человек в своих страданиях изнылся, ругая и кляня, на чем свет стоит, и окружающих, и Бога, и судьбу — здесь только держись, Бог проверяет на прочность и, если кто не поймет, доведет его до настоящего горя, до настоящих болезней, страданий и смерти.
Требуется огромное терпение и понимание жизни, чтобы осознать и понять, может быть, самое главное — необходимость каждому человеку оставить свой след на земле. Но важно различать оставление своего следа и понятие наследить, как будто оставляя свои следы на месте преступления, от этих двух понятий во многом зависит отношение людей к тебе, твоей жизни и судьбе.
Время, подгоняемое Гелиосом, бежало своим чередом, переводя секунды в минуты, минуты — в часы и сутки, ну а сутки — в месяцы, и вот по истечении двух или трех месяцев она вновь встретила его, Николая, в коридоре института.
— Здравствуй, Настя! Как дела? Давно не виделись, — несколько смущенно пробормотал Коля.
— Здравствуй, коли не шутишь! — сухо поздоровалась она.
— Ну что с тобой, как ты, что... с ребенком, почему ты молчала?
— А говорить не о чем. Ничего не произошло, ничего не было, не было ни ребенка, никаких проблем, связанных с этим и вообще. Почему я должна была посвящать кого-то в свои дела? — бойко и раздраженно произнесла Настя.
— Как это «кого-то»? Как это «не было»? Ты же сама говорила, врачи и все такое…
— Врачи, ты же сам должен знать как будущий медик, тоже иногда ошибаются, — с огромной иронией и вызовом в голосе произнесла она.
— Ты же говорила «четыре недели»?
— Да, говорила и сама ошиблась, и врачи… а ты сразу в кусты.
— Я же не знал, я же не думал, я посчитал, что ты хотела меня… ну, как это правильно сказать, хотела… ну в общем, теперь это уже не важно…
— Нет, я ничего не хотела тогда, да, в принципе, не хочу и сейчас. Это ты правильно заметил, не имеет никакого значения, — желая закончить разговор, как можно безразличнее вымолвила она.
Почувствовав, что их беседа так скоро может закончиться, Николай робко спросил:
— Ну раз все разрешилось само собой, может, мы… может быть, снова встретимся? Помнишь, как тогда… нам же было хорошо вместе…
— Было да быльем поросло, нельзя войти в одну и ту же воду дважды… слышал такое или нет?
— Слышать-то слышал, а как же насчет встречи? — глядя ей в глаза, почти умолял Коля.
— Нет и еще раз нет, давай закончим этот разговор. Извини, мне пора, я опаздываю, — отрезала Настя, повернулась и пошла вдоль коридора.