В конце концов это ему жутко надоело и Витька пошел в другой тамбур, с противоположной стороны вагона, откуда производилась посадка и высадка пассажиров. Войдя в него, он повернул защелку, легонько надавил на рукоятку ручки, она без особых усилий поддалась. Он потянул массивную дверь на себя, она со скрипом отворилась. Распахнув ее настежь и закрепив стопорами, Витька насладился потоком свежего ударившего ему в лицо и пахнущего пустыней ветра. Он, взявшись за поручни, полностью отдался своим нахлынувшим ощущениям, высунувшись почти всем телом наружу вагона, захмелел от происходящего, ветер рванул и навалился на него всей своей мощью. Адреналин зашкаливал, пульс бешено выстукивал в висках в такт стучащим колесам.
Какое наслаждение в эти минуты испытывал Витька, какое счастье вдруг свалилось на него, тут же забылись и обиды на братишку, и боль, не дававшая покоя целый день, и дом, и двор, и родители, и Васька. Ничего в этот момент он не испытывал кроме бессознательного счастья, жизни, свободы и любви ко всему.
Через какое-то время вдали показался город Казалинск. Витя предусмотрительно закрыл дверь и, как ни в чем не бывало, зашел в вагон. Поезд, издавая скрежетание тормозными колодками, медленно подполз к выкрашенному желто-серой краской вокзалу. С шумом выпустив воздух из тормозов, он устало остановился.
Народ, суетливо торопясь и толкаясь, высыпал на перрон. А там, на перроне, продавцы всех возрастов, в основном женщины-казашки, подбегали к пассажирам и быстро, говоря скороговоркой, коверкая и ломая русскую речь, предлагали свой товар. Тут торговали вязанными из верблюжьей шерсти носками и платками. Чуть поодаль женщины разложили верблюжью шерсть, тут же продавали кумыс и рыбу всех мастей: пахнущего дымом и костром жереха, огромных размеров сазанов и сомов, толстолобиков, просвечивающих на солнце ярко-коричневых лещей, еще какие-то вкусности. Народ, снующий по перрону, приобретал дары природы, заносил и заносил в вагоны все эти вкусности и деликатесы.
И Витька, поддавшись общему настроению, выбежал на перрон, сначала купил две бутылки лимонада «Буратино», две связки по три леща рыбы, по рублю каждая. И уже перед самым заходом в вагон, не удержавшись, приобрел у одной молоденькой красивой казашки лет четырнадцати, с огромными черными глазами, с правильными чертами лица, с длинными искусно заплетенными косичками, свисающими почти до пояса и облаченной в национальную одежду и тюбетейку, внушительных размеров копченого жереха, тоже за рубль.
«Так..! — подумал Витек, — халявные мамкины деньги, а именно пять рублей, которые она всучила мне на вокзале, закончились. Ну и хорошо, так и должно быть, деньги есть не будешь, — подумал он, вбегая в душный вагон».
В вагоне запахло соленой, вяленой и копченой рыбой. Оживление, охватившее всех без исключения пассажиров, говорило об удачных сделках. Делились впечатлениями о стоимости приобретенного товара, громко и бурно обсуждали размеры и вкус купленного балыка, изобилие, царившее на перроне. Поезд тронулся и понесся, отмеряя новые километры, приближая всех к месту назначения.
Меж тем, без особых приключений они проехали Аральск, Актюбинск, Оренбург, Бузулук, Кинель. Продукты и съестные припасы были съедены, сумка полегчала на несколько кило. Витька и Колька подъезжали к Куйбышеву. По прибытии в Самару им необходимо было закомпостировать билеты и ехать дальше в Казань, где проживала их тетя — сестра их отца.
Выйдя на привокзальную площадь и определив, где продаются и компостируютбилеты, Витька с Коляном двинулись в это неказистое одноэтажное здание, на котором красовалась огромная надпись «КАССЫ». Из его двухстворчатых дверей то и дело устало выползал и вползал народ с баулами и чемоданами.
В душном и плохо проветриваемом помещении Витьке пришлось простоять в очередях около двух часов. Закомпостировали билет, на котором были напечатаны черным шрифтом номер поезда и вагон. Поезд до Казани должен был прибыть через пять часов, именно должен, поскольку опоздания поездов в то время на 3, 5, 10 или 15 часов было нормой. В этом смысле братьям повезло, поезд прибыл с опозданием только на полтора часа. Пошатавшись по вокзалу, изучив все выходы и входы, пообедав купленным в буфете жареным хеком, мальчуганы, изрядно умаявшись, все-таки дождались своего поезда. Зайдя в вагон и определившись с местами, пацаны улеглись и без задних ног уснули на верхних полках в разных купе. Когда проснулись, было понятно, что они находятся в окрестностях Казани. В Казани, естественно, их никто не встречал. Витька, обладавший феноменальной зрительной памятью, запомнил номера трамваев, на которых им надо было добираться до дома тети Гали. Выйдя с братишкой на привокзальную площадь, они, не питая никаких надежд на то, что их встретят, подождали для приличия минут пятнадцать, сели на трамвай и покатили по огромному городу. Дом, или правильней сказать домишко, который они снимали в Московском районе Казани, находился на другом конце города. Витька хорошо запомнил дорогу к дому. Им надо было ехать в начале на «девятке» до конца, а затем, пересев на конечной остановке на «десятку», проехать еще три остановки, а там сойти и пройти вниз на север метров триста. Семья их тети проживала рядом с двухэтажным деревянным особняком, в котором были расселены четыре семьи. Их домик раньше был то ли баней, то ли летней кухней, то ли курятником, вместе с чуланом занимавший квадратов 15-17. В этом, так называемом жилье, и проживали тетя Галя, ее муж дядя Гриша и их дети: Лиле было года четыре и Мишке года полтора. Дойдя до их хибары, они попали во двор к тете Гале. Она в это время, ничего не подозревавшая, хлопотала по дому: готовила обед и занималась стиркой, развешивала по двору детские Мишкины ползунки и постельное белье.