— Кушать-то будете? — спросила она, участливо улыбаясь.
— Да, — в два голоса ответили братья.
— Конечно, оно и понятно. Ну подходите к столу, рассаживайтесь, — пригласила она внуков, наливая каждому по литру вечернего свеженадоенного молока. Затем вытащила из печи свежеиспеченный вкусно пахнущий деревенский хлеб. Отрезала от него огромные хрустящие горбушки, порезала сала и лука.
Пока ребятишки управлялись с едой, бабушка застелила им: перину на полу, простыни, подушки, одеяла.
— Ну что, поели? Или еще чего надо? — спросила она, подойдя к столу.
— Да, бабуль, наелись, спасибо, — отозвались путешественники.
— Тогда хорошо, — улыбаясь и теребя волосы Коли, сказала она. — А теперь спать. Будет день и будет пища, как говорится.
Ребятишки подскочили и почти бегом помчались в переднюю. Скинули одежду и плюхнулись на перину, а через минуту они, укутавшись в одеяло, уже погрузились в глубокий сон.
Утром следующего дня бабушка, дав ребятишкам вдоволь выспаться, разбудила их только к обеду. Брат отца дядя Алик к тому времени давно был на работе. Братья нехотя поднялись, умылись и оделись. А бабушка пригласила их на трапезу. На столе уже дымились тарелки с вкуснейшим наваристым на курином бульоне супом-лапшой. Бабушка хлопотала на кухне, выпекая огромных размеров блины из пресного теста. Затвердевшая свежая сметана находилось в литровой стеклянной банке посередине стола.
— Такой сметаны в вашем городе днем с огнем не сыщешь, — нахваливала она.
И действительно, чтобы ее оттуда выковырять, приходилась орудовать большой ложкой. Парное молоко с утренней дойки, еще не успевшее остыть, было налито в большие литровые стеклянные банки. Нарезанное тонкими ломтями вяленое мясо, как его называл Витька, красное, было разложено на двух тарелках, от него исходил дразнящий запах вяленого соленого гуся. Тут же расположился грузный пузатый медный начищенный до блеска еще дореволюционный самовар. Он растапливался и разогревался деревянными чурочками, специально распиленными и приготовленными для этой цели. Черная труба, приделанная к его верхней части, выходила на улицу через специально сделанное отверстие в окне. Через какое-то время самовар пыхтел и урчал, излучал горячий и влажный жар. Крутой кипяток, который лился из него в чайные чашки, невозможно было пить вот так сразу. А надо было пить так, как делала это бабушка. Сначала, налив чай из чашки в блюдечко, она ждала, пока он растечётся по дну и с его поверхности начнет валить густой тягучий пар, тогда бабушка, надувая щеки, тихо, скручивая губу трубочкой, дула на него и разгоняла белое облачко, а через какое-то время когда чай немного остывал, она с шумом всасывала его в себя обязательно с обильной порцией воздуха. Пить чай, как она считала, необходимо обязательно вприкуску с комовым сахаром, расколотым на куски специальными кусачками. Когда бабушка ритуально испивала чай, на ее лице расплывалась еле заметная улыбка и оно излучало безумное удовольствие...
А то, как привыкли пить чай Витька и Колька, с сахарным песком, значит, говорила бабушка:
— Портить вкус божественного напитка.
Витька завороженно наблюдал за всеми действиями бабушки, как за церемонией или ритуалом, и ловил себя на мысли, что любуется этой сценой, этой нехитрой, но очень важной для нее процедурой.
***
Бабушка Вероника Павловна родилась то ли в 1910, то ли в 1911 году, это была старая и давняя история: родилась в один год, записали в другой. Так часто бывало в те давние времена. Выйдя замуж в 1930 году, через год родила своего первенца, отца Витьки и Кольки, затем дочь, сына и уже последнюю дочь, тетю Галю, в 1942 году. Время от времени, когда две снохи, собираясь вместе, подтрунивали и ехидно подшучивали над бабушкой, мол, как это она могла родить дочь в 1942 году, если ее муж ушел на фронт в 41? Она напоказна них сердилась и пыталась в такие моменты, за их языки, чем-либо огреть их. Будучи набожным и глубоко верующим человеком, она не принимала подобные шутки и сама никогда не позволяла себе подобных шутливых разговоров относительно других.
Осенью 1941 года получила похоронку, жуткое дело, на руках трое детей, сама беременна, старшему Гришке всего девять. Делать нечего, как хочешь, так и живи. Но что с этим поделаешь, на ней семья — дети. Тяжело, трудно, но она не жаловалась, понимая, что не только ей достается, такая участь постигла в эти годы миллионы людей. Почти из каждой семьи мужья, отцы и братья были призваны на службу и отправлены на передовую — на смертоносную войну, защищать Отечество. А защищать, особенно в первые месяцы, судя по сводкам «Совинформбюро», получалось не очень. В первые дни и месяца войны советские войска потеряли почти все самолеты, танки, огромное количество людей, вынуждены были отдать Киев, Смоленск, Брянск, грубо говоря, пол-России, и подпустили немцев к центру и сердцу страны, к ее столице городу Москве.
Голодно и холодно было в дни суровой годины. Все продовольствие, продукты питания, зерно, картошка, уходило на фронт и города для поддержания рабочих, работающих на военных заводах и фабриках. Вероника Павловна выжила и детей сберегла. Это, как она считала, ее самая большая заслуга перед мужем и семьей.
Прошла война, много лет пролетело, а она, верная своему слову и обещанию любить своего мужа, так и не пыталось больше выйти замуж, хотя были предложения от завидных женихов, а она стояла на своем:
— Нет, извините, — каждый раз отвечала она, — я мужа жду, я ему верна и клятву перед Богом давала. Нет…
Жила для детей, ради них работала, как вол, за себя и за мужа, пытаясь накормить, обучить, сохранить их и вывести в люди. Так и состарилась в заботах и хлопотах о детях и хозяйстве. Вот и дождалась первых внучат к себе в гости. Она так и говорила всем соседям:
— Смотрите на них, какие мне помощники подоспели. Слава Богу, дожила. Грех жаловаться на судьбу и жизнь. Ох, бабы, ей-ей, грех.
Теперь, внимательно присмотревшись к старшему внуку, она осталась довольной: «Ладный, крепкий, спортивного типа паренек, с выраженной мускулатурой, не хилый, не больной. Из такого выйдет хороший работник», — думалось ей. И с этой мыслью она вывела ребятишек во двор, там уже была приготовлена работа для внуков. Целая гора предварительно привезенных и распиленных мотопилой «Дружба» чурбаков ожидала их. Бабушка принесла топоры, клинья, показала, что да как, а сама пошла в дом по делам. И Витька начал. Он рубил огромные чурбаки, используя железные клинья всех мастей и размеров. Целый день махал топором и кувалдой, без перекуров и отдыха. Колян же относил и складывал дрова в поленницу под сарай. Бабушка, время от времени выходя на улицу, невольно любовалась работой внуков, особенно Витьки, трудившегося с большим старанием.
«Да, как он похож на своего отца в детстве, тот тоже был таким, порода и есть порода»,— размышляла она, глядя на внука.