Валя
Валя родилась в мае в последний предвоенный год, в 1940-вом, ее отец после непродолжительной работы в сельсовете, то ли бухгалтером, то ли экономистом, был переведен в районный центр, а затем почти сразу в обком партии, заведовать всеми торговыми предприятиями области. Ожидалось, что после его обустройства все семейство переедет в большой город, и Валя, родившись в селе, станет сразу городской. Ее мама, работая дояркой в колхозе, как могла, оттягивала возможный переезд в город, рассуждая, что в городе-то неизвестно как будет, ее страшила новая, неведомая жизнь с ее ритмом, огромными зданиями, машинами, людским потоком и т. д. Она, как могла, убеждала своего мужа:
— Ты, Николай, поезжай в город, обустройся, поживи там немного, узнай, что там да как, а уж потом и мы, даст Бог, с детьми приедем. Тем паче Валюша маленькая, а здесь для нее и молоко парное, и свежие овощи-фрукты, да и кусок хлеба всегда найдется, а в городе, не приведи Господь, голод или еще что. Куда бежать, у кого просить помощи или защиты, здесь у нас все свои, все на виду и спокойней как-то. Поезжай, Коля, пока один.
— Да ты что говоришь-то, паек у меня хороший, на всех хватит, возможностей больше, опять-таки можно детям хорошее образование дать, в люди вывести, еще, подумай, там театры, кино, концерты. Собирайтесь и поехали, — убеждал свою жену, поглаживая по голове старшего сына, семи лет, и прижимая к груди средненькую и горячо любимую дочь Катю, четырех лет.
— Нет, нет, Коля, — отбивалась от уговоров Мария. — Даже и не упрашивай, пока Валя не подрастет немного и не станет ходить, об этом и речи быть не может. А дом, куда же его деть, на кого в такое время хозяйство оставишь? Ты, что, в своем ли уме или нет?
— Да черт с ним, с эти домом, продадим его, и все тут, у нас жилье в городе будет, трехкомнатная шикарная квартира, дрова не нужны, тепло, уютно, отопление центральное, горячая и холодная вода, ванна, туалет прямо в квартире, на улицу в холод и мороз ходить не надо. Поехали, поехали, Маша.
— Нет, нет, пока не поеду. Вот Валюше год исполнится в следующем году, весной, тогда, возможно, и поедем, а сейчас нет, даже и не упрашивай.
Раздосадованный и с тяжелым сердцем уезжал Николай из родной деревни, рассчитывая на то, что заберет семью и привезет ее на новое место, и заживут они в городе хорошо да счастливо.
Работа ему нравилась. Он ее понимал и чувствовал, можно сказать, изнутри. Другому кому надо было долго объяснять и рассказывать. А он улавливал все с молниеносной быстротой, как говорится, с пол-оборота. Видя его рвение, умение и желание работать, первый секретарь обкома партии — старый большевик, прошедший огромную жизненную школу и Гражданскую, повидавший жизнь и людей, Иван Николаевич, присмотревшись к вызывающему симпатию, еще не испорченному номенклатурой молодому сотруднику, вызвал его, вручил ключи от квартиры со словами:
— Будем считать, — говорил он медленно, растягивая каждое слово, — это тебе аванс за твою работу по обеспечению и организации торговых точек в районных центрах, деревнях и селах. Работа проведена грамотно и со знанием дела, наверху хвалили. Бери отпуск на неделю, забирай жену и детей и привози сюда, работу для нее подыщем.
— Спасибо, большое спасибо вам за ваше внимание и заботу, — только и мог пробормотать Николай, не привыкший еще к ласкам власти. Осмотрев выделенную квартиру, прикупив мебели, посуды, ложек-вилок и всяких безделиц, в течение двух дней оформил отпускные документы и отправился домой.