«Что я теперь скажу, Иван Николаевичу? Заберите, мол, у меня квартиру обратно, я не смог уговорить свою жену или некому оставить избу в деревне? Да, картина неприглядная, что будет, то и будет», — огорченно думал Николай.
— Ну что, привез семью? — потянув к себе, спросил после очередного совещания первый.
— Нет, Иван Николаевич, жена заболела, а дочь маленькая совсем, жена опасается за ее здоровье на новом месте. Знаете же женщин?! — посетовал он, опуская взгляд. — Привезу, обязательно привезу, только чуть позже, — пообещал он.
— Ну ладно, ладно, это твое дело, но, советую, как только будет первая возможность, жену с детьми привози. Не годится жить одному, семья должна быть вместе, мы же не варвары какие, понимаем, — мирно похлопывая его по плечу, сказал первый. – Как привезешь, обязательно познакомишь меня со своими. Много хорошего слышал о твоей жене и детях. Хочу теперь сам, своими глазами их увидеть, — улыбаясь добавил он.
— Хорошо, хорошо, обещаю, в ближайшее время привезу, — бодро отрапортовал Николай. «Пронесло», — мелькнуло у него в голове.
— До свидания, еще раз спасибо вам за все, — произнес он бодро, прощаясь.
— Не за что. Хорошим людям помогать надо, и тогда они отплатят тебе сто крат, запомни это, на всю жизнь запомни. Вот так живут и на этом стоят настоящие коммунисты. Так, по такому принципу и тебе жить полагается. Ну, пока, — крепко пожав руку, попрощался Иван Николаевич.
Иван Николаевич очень по-доброму и по-отечески относился к Николаю, он ему напоминал сына, погибшего в Гражданскую войну, совсем еще в юном возрасте. Иван Николаевич, скорее, неосознанно всячески поддерживал и опекал молодого и энергичного сотрудника. Николай тоже относился к первому и с уважением, и с почтением, да и с огромной благодарностью за его заботу.
Так пролетел год. Жена Николая больше из-за боязни города, чем по каким-либо другим причинам, всеми правдами и неправдами оттягивала неизбежный отъезд из родного села. Дотянула до июня, а тут грянула война, Николай приехал буквально на два дня, попрощался с женой и детьми. Уезжая, он крепко всех обнял, прослезился, смахнув скупую мужскую слезу, обреченно махнул рукой, словно зная, что это их последняя встреча. Валюша непонимающе хлопала глазами и, не зная, что происходит, поддавшись общему настроению, тихо плакала. Через пару месяцев пришла похоронка: «Ваш муж, сражаясь с немецко-фашистскими захватчиками в боях под Смоленском, пал смертью храбрых». Вот и все, мать долго и неутешно плакала по ночам, потом заботы по дому и хозяйству захватили ее, и она начала понемногу забывать о своем невосполнимом, безутешном горе. Так в голоде и холоде пролетели два года войны. В середине 1943 года старший брат Вали умер от воспаления легких, учительница наказала его за какую-то провинность и заставила на коленях проползти полкилометра по сырому и холодному снегу. На следующий день температура поднялась за сорок, а через неделю состоялись похороны. В мае 1944-го в их селе и в окрестных деревнях и селах пошел мор, как впоследствии выяснилось, из-за некачественной муки, проросшую пшеницу и овес смешали вместе и смололи, и эту, так называемую, пищу раздали по деревням, люди травились от этого зелья и умирали домами, семьями. Смотрят с вечера, в доме и керосинка горит, и печь курится, а на утро приходят, там уж и нет никого — в избе все умерли. В их селе в клубе был развернут полевой госпиталь, где лечили в основном детей и подростков, кормили их, лечили уколами и медикаментами, привезенными из города. В этот госпиталь-больницу и попала Валюша и за счет этого-то и выжила. А старшая ее сестра от неизвестной хвори тихо умерла 16 мая, а мать — через два дня, 18-го, в канун дня рождения Вали. Так она в неполные четыре года осталась круглой сиротой, не имеющей ни отца, ни матери, ни родных, ни близких. Ее хотели уже оформлять в детский дом, но тут вступилась оставшаяся одна из всей родни тетя Зина — младшая сестра ее мамы.
— Нет, не отдам Валю в детский дом. Заберу ее к себе на воспитание, — безапелляционно заявила она в сельсовете.
Так и зажили они вдвоем. Власти особо не сопротивлялись, нашелся человек, который захотел взять на воспитание ребенка, пусть берет, по всей стране детей-сирот были миллионы. Жили тяжело, трудно, не имели самого элементарного. Не хватало всего: еды, одежды, лопат, вил, техники, топлива и т. д. Ели от случая к случаю, спасал огород, картофель, зелень и кормилица корова. Хлеба вдоволь вплоть до 1950-х годов не едали, тетке за трудодень в колхозе ежедневно выдавали по две столовой ложки смеси, похожей на муку, и все, из этого-то пытались делать лепешки, отдаленно напоминающие хлеб, этим и довольствовались.