Ее несло дальше и дальше, ее инстинкты направляли и вели в нужном направлении. Вдруг у самого края озера появился, словно из-под земли, новый добротно сделанный дом. Огромные бревна, из которых он построен, были искусно ошкурены и подобраны одно к одному. Крыша из красной черепицы поблескивала на солнце, во всем чувствовалась рука мастера. А резные ворота и хозяйственные постройки вызвали искренний восторг у Насти. Не переставая изумляться, она направилась прямо к дому. Ворота бесшумно отворились, приглашая гостью войти.
Во дворе было чисто и уютно. Лужайку покрывал зеленый травянистый ковер, от которого исходил запах цветов и меда, ей захотелось окунуться в него, дать волю своим нахлынувшим чувствам, поваляться, покататься по траве, как они делали это в детстве с сестрой. Но не решилась на этот, как ей показалось, безумный шаг, поскольку в этот момент в голове мелькнула мысль:
«А вдруг здесь это не разрешено. А впрочем, почему?»
Хотя искушать судьбу благоразумно не стала. Настя осторожно поднялась на крыльцо, остановилась возле дубовой крепкой двери, не осмеливаясь постучать и войти. Постояв так в нерешительности некоторое время, обдумывая свои дальнейшие шаги, она вдруг отважилась:
«Постучусь, а там будь, что будет».
Осторожно постучала, не услышав реакции из-за двери, постучала сильнее и настойчивее. Ни ответа, ни привета, ни единого звука не последовало. Тем не менее любопытство начало брать верх над ее необъяснимым страхом. «Иду до конца», — подумала она и осторожно, стараясь не сильно шуметь, открыла массивную, но легко поддавшуюся дверь и сразу попала в чистую, светлую, опрятно убранную комнату. В глубине ее стояла необычная, больших размеров, видимо, совсем недавно побеленная русская печь. В комнате было тепло и уютно, по всему чувствовалось, что печь только что закончили топить. От нее шло мягкое обволакивающее тепло, расходившееся по всей огромной комнате. Казалось, что опытная хозяйка только что закончила свои хлопоты возле печи. Пахло свежеиспеченным хлебом, пирогами, пирожками, а сами эти кушанья были аккуратно разложены заботливой рукой хозяйки на кухонном столе, который стоял слева от входной двери, придвинутый к огромному окну, занавешенному небольшими расшитыми замысловатой вышивкой занавесками. Посередине стола стоял большой глиняный кувшин (крынка), каких было всегда много в каждом хозяйстве крестьянского быта, видно, что он доверху наполнен парным молоком.
«Запахи детства, — мелькнула у нее мысль, — как хорошо здесь и спокойно». Ей захотелось тут же попробовать теплые, еще дымящиеся пирожки, но в голове слышались слова из сказки «Машенька и медведь», произносимые каким-то гнусавым голосом: «Не садись на пенек, не ешь пирожок». Она быстрым движением, чтоб не передумать, взяла со стола подрумяненный пирожок, разломила его пополам, оттуда пахнуло яйцом и луком, от запаха свежеиспеченного кружило голову. Она съела сначала одну половинку, затем вторую: вкус точь-в-точь, как пекла мама. Налила молока в стоящую здесь же на столе деревянную кружку и залпом, не останавливаясь, осушила ее.