— А чем мы можем вам помочь? — знавшая хорошо тетю Симу, ее привычки, повадки и даже изощренное коварство, когда ей что-либо было надо, настороженно спросила Галя.
— Да это скорее мелкая услуга, — тихо начала она. — Сделаете за это ремонт в двух маленьких комнатах. Скажем, косметический ремонт. Он там не помешает. Если вас это устраивает, так, я думаю, что через неделю паспорт у вас будет уже торчать из нагрудного кармана, — при этом она хитро с прищуром посматривала на подружек. — Ну, как? — теперь глядя только на Галю, продолжила она.
Галя взглянула на подругу, поразмыслив секунду, взвесив свои возможности, твердо сказала:
— Хорошо, мы согласны, но Валя все это время будет жить у вас.
— С вами хорошо иметь дело, — расцвела в улыбке тетя Сима.
— Так, завтра воскресенье, выходной, поедем в деревню, привезем вещи, метрику, кое-какие продукты, — выйдя от тети Симы, Галя оживленно строила наполеоновские планы.
А Валя, слушая ее, думала о своем. «Как же теперь все будет? Как сложится теперь судьба? А да ладно. Как будет, так и будет», — наконец, заключила она.
Утром следующего дня они вышли на попутку, ждали недолго, минут десять, машина ехала чуть дальше их деревни, они уселись в кабину и покатили.
Тетка плакала и причитала:
— Куда же ты собралась, жить в большом городе это не просто, ты же еще совсем девчонка, жизни не знаешь, погубишь ты себя.
Но Валя была непреклонна:
— Тетушка моя любимая, — успокаивала она ее, — не переживай за меня, все будет хорошо, на работу меня берут, жить есть где.
Опять же Галя там, мы с ней будем. Она же не пропала. Я буду время от времени приезжать в село. Буду обязательно навещать тебя, да и помогать буду деньгами и по хозяйству тоже.
С тем две подружки, погостив три-четыре часа у родных и близких, собрались и поехали в другую, городскую жизнь.
Тетя Сима, зная все ходы и выходы на влиятельных людей, используя козырь Вали, что она на этот период была круглой сиротой, сделала-таки паспорт в течение недели. Девчонки же из бригады выполнили свою часть обязательств, отремонтировали из сэкономленных на стройке материалов две комнаты, как было и оговорено в устном договоре.
Валя поступила на работу, а проживала у тети Симы. Платя ей за постой, она еще выполняла всякую работу по дому: стирала белье по вечерам, красила окна, таскала воду, рубила дрова, топила печь и т. д. Единственное, куда тетя Сима ее не допускала — это к готовке еды. Она считала, что лучше, чем она, готовить никто не сможет, а может, так оно и было. Пролетело несколько холодных месяцев зимы.
Валя свыклась с работой и с бригадой. Ее трудолюбие, жизненная энергия и самоотдача нравились Марье Ивановне, она видела ее старание, желание, а самое главное, умение работать, поощряя ее, подняла ей разряд до третьего.
— Летом четвертый сделаю, если так будешь работать, — твердо пообещала она ей.
Марья Ивановна чувствовала, что из этой девочки с характером выйдет толк, она еще будет играть первую скрипку в ее бригаде, а может, в будущем и бригадиром станет. «А что, чем черт не шутит? — задавала она себе вопрос и тут же на него отвечала: — может, так и будет».
К весне, узнав, что она проживает у частника, выбила ей общежитие. С этого дня жизнь у Вали стала налаживаться, ей уже не нужно было каждый вечер, как угорелой, бежать домой, «делать дела», так называла это тетя Сима.
Тетя Сима была женщиной, довольно избалованной судьбой, властной и эгоцентричной. Крепкая, хорошо сложенная, имела, словно у оперной певицы, огромных размеров бюст, черные пышные с проседью волосы. Крупные черты ее лица не портили ее внешность, а скорее наоборот, она была вполне органична и самодостаточна. Постигшее ее горе, связанное с безвременным уходом из жизни мужа, не сильно тронуло ее внешность. Тень печали не легла на ее лицо, как это бывает у многих в ее возрасте, она хорошо умела скрывать свои чувства, хранившиеся у нее глубоко в душе. Улыбаясь, она высвечивала ряд золотых зубов, которые ярко поблескивали на солнце, говорили, скорее всего, о достатке в ее жизни, чем о чем-либо другом. Беседуя с кем-нибудь, она разговаривала быстро, скороговоркой, на каком-то диалекте, сильно напоминавшем одесский говорок:
— Я не имею на чем ехать, — говорила она иногда по телефону;
— Я впадаю в панику, как Кама в Волгу.
Или:
— Не выводите меня или я выйду из берегов, как река в бурную весну.
Или еще:
— Если бы был жив мой муж, он бы вам все сказал, но жаль, вы этого уже никогда не услышите.
Всю весну и лето Валя почти каждый свободный выходной ездила в деревню помогать тете Зине с огородом и по хозяйству. Посадили картошку, огурцы, помидоры, морковь, капусту и еще всякой всячины. Все надо полить, прополоть, убрать мусор, натаскать воды. Тетя Зина после отъезда Вали от скуки, чтобы заполнить опустевшее пространство, завела себе маленького котенка, белого с черными пятнами, он таскался за ней, как привязанный, плелся за ней по пятам, прося то поесть, то попить. Бегал кругом, наводя дополнительный беспорядок в хозяйстве, постоянно цепляясь за ноги, мешал ей заниматься делами, а она вроде и не замечала его. Иногда, наевшись досыта или сходив в туалет, на радостях он с огромной скоростью начинал носиться по хате, залетая с проскребом в комнату, его нередко сильно заносило на скользком полу. При этом он, неизменно ударяясь то об углы печки или стойки кровати, не замечая боли, несся дальше без остановки и заскакивал на полном ходу либо на кровать, либо на стол, либо на кованый старый, доставшийся по наследству тете Зине сундук.