Валя перед самым отъездом в город наносила из ближайшего колодца воды во все баки, что были дома. А в конце решила принести еще два ведра. Доставив ведра, она занесла их в чулан и поставила в углу рядом с баками, а сама, уставшая и обессиленная, присела отдохнуть на табуретку. Но вдруг откуда-то из-за угла выскочил этот чертенок, ни на кого ни обращая внимания, по-хозяйски подлетел к ведрам, встал на задние лапы, поднялся и, едва дотянувшись до края ведра, с трудом начал лакать оттуда колодезную чистую воду. Валя в отчаянии замахала руками, притопнула для острастки и, что было мочи, возмущенно завопила:
— А ну брысь, кому говорю, брысь… ах ты, паразит эдакий, дармоед! — кричала она, не в силах встать и отогнать наглеца.
А он, куда там, и ухом не повел, ему крики этой пришлой барышни до одного места. Валя, отчаявшись, позвала тетю:
— Ты смотри, что этот сорванец делает. Тетя, тетя Зина, он же воду пьет из ведра. Представляешь, отгони же его, он, я смотрю, обнаглел совсем. Распустила ты его.
Появившаяся на шум тетя отмахнулась от Вали и тихо сказала:
— Да ладно, дочка, тварь же божья, сколько он той воды выпьет, глядишь, и нам останется.
Валины глаза округлились от такого ответа, губы скривились в непонятной, недоуменной улыбке. Она внимательно посмотрела на тетку, не смеется ли та над ней, но, не заметив ничего подозрительного, не понимающе мотнула головой и махнула рукой:
— А ладно, пусть пьет, раз ты не против, — не своим голосом, в тон ей заявила она.
Марья Ивановна, как и обещала, в июле подняла разряд Вале до четвертого, это было выше, чем у ее подруги Гали, но та не обижалась, поскольку за этот год Валя действительно стала настоящим профессионалом, освоила штукатурку, все виды малярных и покрасочных работ. Работала она, как заведенная, без устали и перекуров. Норму постоянно и значительно перекрывала, что, безусловно, ставило ее в разряд передовиков производства в бригаде. Бригадир и начальник участка хвалили ее. На всякого рода собраниях время от времени вручали ей похвальные грамоты и небольшие премиальные, которые она тратила на себя и тетю Зину. Иногда, правда, закатывала пир на весь мир с тортами, конфетами и танцами под патефон.
На нее начали с интересом посматривать молодые ребята. На танцах, проводимых в общежитии, она никогда не стояла у стеночки, ее всегда приглашали, а она и не отказывала, желая веселиться и танцевать. Валя с огромным удовольствием кружилась в вальсе.
«Какой безумно хороший танец, — порой, думала она. — Кружишься, кружишься, не размышляя ни о чем, платье развевается от быстрого кругового движения, косы разлетаются в разные стороны, а он ведет тебя и ведет в такт звучащей музыке и стучащему сердцу. И все вокруг движется вихрем, захватывая всех и все. И это заканчивается лишь с последними аккордами музыки, и все застывает, словно по мановению волшебной палочки, как будто заканчивалось время после пробития 12-часовых курантов в сказочную новогоднюю ночь». Ноты повисали в воздухе, а музыка еще отстукивает свои такты в голове «там, там, та, там». После чего танцевавшие пары нехотя расходились по своим местам, чтоб через мгновения, через минуту, пуститься вновь в эту круговерть, раздвигая пространство и запуская хронометр застывшего на мгновение времени.
Особую настойчивость проявлял к ней один молодой парень — Алексей, работавший электриком на стройке и избранный на последнем собрании секретарем комсомольской организации. Он был на три-четыре года постарше ее, высокий, чернявый, с ярким орлиным взглядом, крепким, жилистым и хорошо сложенным, спортивного типа телосложением. Он был опрятен, всегда чисто одет и в наглаженных брюках. Обувь его была тщательно надраена гуталином и неизменно блестела, издавая характерный скрипучий звук хромовых сапог. Алексей был воспитанным, образованным и приятным со всех сторон молодым человеком, завидным женихом, как говорили о нем молоденькие девушки на выданье.
Как он хорошо танцевал, какие строгие отточенные движения у него были в танце. Он, приглашая Валю на очередной танец, крепкой рукой обхватывал ее за талию и, не отводя взгляда, смотрел ей прямо в глаза. Вихрем вел ее по кругу, по всему залу, увлекая ее за собой, и это было безумно красивым и замечательным зрелищем. Многие с завистью посматривали в их сторону, шептались и перешептывались, предрекая будущую семейную пару. Но, как ни странно, дальше танцев у них дело не доходило, поскольку Валя смотрела на эти ухаживания просто как на заботу и опеку старшего товарища, комсорга о молодой девушке. Ей и в голову не приходило, что это были, возможно, робкие и не совсем умелые, но ухаживания за ней и попытки завоевания ее сердца влюбленным парнем. И поэтому поступающие с его стороны предложения проводить ее или пойти вместе с ней в кино она отклоняла, не понимая того, что он давно уже рассматривает ее как желанную девушку, как девушку его мечты, как девушку, которой давно пора замуж, не за кого-либо, а только за него.