В ту пору, когда Валя с подругами приехала в деревню В. Каменка, на побывку приехал военный, служивший на сверхсрочной в Архангельской области, Гриша двадцати пяти лет, старший сын Вероники Павловны. Парень видный, ладный, крепкий, жилистый, с густой черной в завитушках шевелюрой, с небольшими угольными глубоко посаженными, иногда колючими глазами, с тонкими губами и вызывающими зависть и восторг у женского пола усами. В двадцать лет, перед самой армией, когда уже была повестка на руках, он в последний вечер привез в дом несколько мешков колхозного овса и пшеницы; когда хватились, а Гришки и свет простыл.
— А где он? – желая наказать за воровство парня, расспрашивали селян председатель и бригадир.
— А нет его, в армии служит, — отвечали, посмеиваясь над бушующим председателем, те.
Председатель в самом начале рвал и метал:
— Посажу его, отправлю его туда, куда Макар телят не гонял. Напишу в часть, чтоб взыскали с него.
Но понимал, что этим планам не суждено будет сбыться: против армии не попрешь, слишком уж руки коротки. Председатель вспоминал об этом все реже и реже, и потихоньку, незаметно для всех, как-то само собой все забылось. Никто уже не вспоминал об этом деле всуе. Но в глазах селян Гришка стал чуть ли не героем, не убоявшимся, смело, дерзко и расчетливо поступившим в то время, обманувшим или, как это выглядело в их глазах, перехитрившим, как Иван-дурак в народных сказках, не только колхозную власть, но и судьбу.
Он был добрым, отзывчивым, умеющим говорить и слушать других парнем. Молодежь в деревне относились к нему с почтением, старые люди — с уважением, а девчонки — с трепетом. Гриша всегда оказывал помощь любому, кто в этом нуждался: кому дров выбьет, кому сено привезет, мог помочь, если надо, в строительстве. Хорошо и умело держал плотницкий топор, клал печки и стены домов.
Руки и голова у него были золотые, а вот душа, душа была широкой, емкой, чистой и радушной. У него никогда не было врагов, со всеми он умел договориться. Ладил с детьми, сверстниками. Бабушки и дедушки души в нем не чаяли. Он всегда находил о чем поговорить с ними, а ему с удовольствием рассказывали селяне обо всем, что происходит в деревне. Вбирая и впитывая все это, он волей-неволей становился самым информированным и самым востребованным человеком в селе. И если кому-то необходимо было что-либо узнать или получить достоверную информацию, многие шли к нему, а если уж он об этом ничего не знал, то у него можно было всегда получить мудрый и дельный совет в той или иной жизненной ситуации. Не гнушались приходить к нему за советом и старики. Он мог, если в этом была необходимость, и спеть, и станцевать, и рвануть гармонь, рассказать веселую историю, байку или анекдот, в общем, душа любой компании.
Но главное, что в нем ценили все, имея столько талантов, он специально никогда не выпячивал их наружу, был скромен, сдержан и терпелив. Не старался первым спеть или станцевать в компании, не пытался приковать к себе внимание. Он это делал только тогда, когда его специально просили или если в этом действительно была надобность. Поэтому-то, как это ни странно, он довольствовался малым, а получал многое. А от девчонок отбоя не было, были у него и взрослые женщины, и совсем юные особы. Но до поры до времени он так и не познал страстной любви. И не понимал своих друзей и сверстников, которые, иногда влюбляясь по уши, страдали и мучились от этого. Он называл их, по меньшей мере, слюнтяями и слабаками.