Но когда вдруг увидел зашедших в клуб приезжих девчонок и среди них Валю, Гриша как-то сразу обмер в изумлении и некоторое время смотрел на нее, не отрываясь:
«Кто это, что за девушка, какие глаза, стан, походка, косы — все в ней было ладно и хорошо». Она словно плыла, а не шла, ее улыбающееся лицо приковывало к себе Гришу. Он, недолго раздумывая, подошел к ней и сказал:
— Здравствуете, разрешите с вами познакомиться, меня зовут Гриша. А вас как?
— Валя, — подняв смело взгляд на него, немного кокетливо ответила она.
И все, он больше от нее не отходил ни на шаг. Весь вечер он приглашал ее на танцы, угощал конфетами, сыпал остротами и веселыми байками, в общем, взял ее в оборот. Она же не обращала поначалу на него особого внимания, старый — 25 лет, что с него взять? Гриша, проводив ее до дома, придя к себе, вдруг прямо с порога заявил:
— Мам, я, наверное, скоро женюсь, — выпалил он. — Я, наконец, нашел ту единственную и неповторимую, я нашел свое счастье и свою любовь. Со мной такого еще никогда не было и не будет, наверное, в будущем, — пылко выпалил он и уселся на табуретку возле стола. Глаза его горели, лицо раскраснелось, руки подрагивали тихой дрожью.
— Да? – смущаясь, сказала Вероника Павловна. — Кто же она, я ее знаю? — с тревогой в голосе спросила она. Лицо ее при этом оставалось спокойным, но глаза и особенно ее дрогнувший голос показывали неподдельное волнение.
— Нет, не знаешь, это девушка, которая приехала на помощь к нам в колхоз, — стараясь быть спокойным, говорил Гриша, но слова становились прерывистыми и звонкими.
— А имя-то у нее есть?
— Конечно, есть! Имя у нее удивительное, ее зовут Валя, Валя, Валюша, а сама она просто красавица, — гладя прямо в глаза матери, быстро, скороговоркой, почти крича, ответил он.
— Так там же совсем молоденькие девчушки, совсем молоденькие! — смущаясь, вполголоса произнесла Вероника Павловна.
— Мам, а мне все равно, молоденькая она или старая, главное, она есть и я постараюсь сделать все, чтоб она стала моей, — с пылом проговорил Гриша.
— Сынок, ты остынь и не пори горячку. Эмоции в таких делах плохой помощник, — посоветовала она ему. «Но, коли сын впервые со мной об этом заговорил, видно, дело и впрямь серьезное», — мелькнула мысль вдруг в ее голове, и она, снизив тон своего разговора, сказала:
— Она, что, околдовала тебя?
— Да нет, это просто чудо на земле. Царевна, королева! — вскрикнул он, поднимаясь во весь рост. Глаза его горели, руки подрагивали мелким ознобом. Она очень красива, она просто, — продолжал он, — просто… — и, не найдя подходящих слов, затих и потупил взор. Лицо его еще рдело от возбуждения, но он как-то обмяк, успокоился и затих в раздумье.
Отметив это, Вероника Павловна подумала: «Хорошо. В этих делах нужно голову держать в холоде. Хотя как можно связать эти два понятия: холод в любви? Ну ладно, у него любовь и страсть, а у меня-то что душа так горит? Я-то не влюбилась, в конце концов, а душа-то не на месте. Нет, конечно, не влюбилась, в этом у меня сомнения нет. Я просто давно и бесповоротно люблю своего Гришу, своего первенца, и от этого моя душа томится и щемит» — рассуждала она, как-то незаметно войдя в спор сама с собой. Но тут же спохватилась и заставила себя прервать свои размышления по этому поводу и спокойно и деловито сказала:
— Ну да ладно, на все воля Божья. Коль Бог даст, и полюбишь, и женишься, и счастье обретешь. Ну ежели нет, то уж нет! Тогда ничего не поделаешь. Против судьбы не пойдешь, а кто пытался, так давно голову свою сложил или душу свою истрепал, подвергнув ее жуткому истязанию.
— Да, мам, ты как всегда права… — обреченно и с облегчением, словно нашел ответ на давно мучивший его вопрос, согласился он.
— Ладно, ложись спать, поздно уже, утро вечера мудренее, — попыталась как можно спокойнее сказать она, но голос уже в самом конце фразы, как она ни старалась, предательски дрогнул. Она чутким ухом уловила это и мельком взглянула на сына, пытаясь определить, не заметил ли он ее волнения. «Нет, не заметил, он сейчас слишком поглощен собой и тем, что с ним происходит», — удовлетворенно отметила она.
— Хорошо, спокойной ночи, мам. Твоя правда, будет день и будет пища. – И, удаляясь в соседнюю комнату, он вдруг остановился и, повернувшись в пол-оборота, с благодарностью прошептал:
— Спасибо, мам. Чтоб я без тебя делал?
— Не за что. Иди уже спать.
Гриша ушел, а на глазах Вероники Павловны появились хорошо заметные слезинки. «Неужели я и до этого дожила, неужели он наконец остепенился?» — думала она, мысленно обращаясь то ли к Богу, то ли к мужу…
Ни он, ни его мама, как этого и следовало ожидать, после их короткого разговора почти не спали всю эту ночь. Он думал о Вале, а Вероника Павловна о сыне и его внезапной беспокойной, неистовой любви.
Через месяц упорных ухаживаний, посулов, подарков, уговоров, порой и угроз Валя сдалась на милость победителя, и, поскольку ей не было еще восемнадцати, зарегистрировать брак в сельсовете председатель колхоза категорически отказался.
— Ты, что, Григорий, хочешь, чтобы я под суд пошел? — сокрушался, громыхая, председатель. — Не могу, грех такой на душу взять, не проси.
Им пришлось, чтобы хоть как-то узаконить свои взаимоотношения, обвенчаться в церкви и сыграть свадьбу на все село. Гуляли, как и положено, три дня. После чего отбыли к месту службы Гриши — в Плесецк Архангельской губернии. После этих молниеносных событий прошло чуть больше года, и в морозном, холодном январе, на день смерти В. И. Ленина, 21 числа, родился их первенец — Витька.