Ей это было неприятно, но вбитые с детства в голову представления о том, как положено вести себя со взрослыми, не позволяли открыто возмутиться и уж тем более нажаловаться родителям. Да и, объективно говоря, ничего особо криминального не происходило – просто неприятный тактильный вынужденный контакт. Поэтому она старалась по возможности избегать соседа – искала предлоги уйти из дома, когда он приходил в гости, не оставалась с ним наедине.
Сосед стал более настойчив после того, как застукал их с Сашкой целующимися за зданием поселкового магазина. В тот день Сашка, соскучившись, приехал из города на велосипеде, и они долго гуляли по дачному поселку, обрывая желтые медовые яблочки с тяжело свисавших над деревянными заборами ветвей.
На следующий день Сергею Ивановичу удалось-таки заманить к себе Олесю под благовидным предлогом – все его домочадцы остались в городе, и садовый быт оказался слишком тяжел для городского человека, за которого все бытовые проблемы решала жена.
Ни о чем не подозревавшая мама отправила Олесю к соседу вернуть ранее одолженные отцом инструменты и угостить пирожками со смородиной, которую Калягины не выращивали. Идти очень не хотелось, но внятно и аргументированно объяснить почему, Олеся бы все равно не смогла. Поэтому пришлось отправляться на «вражескую» территорию.
Она осторожно постучалась в дверь соседского дома, надеясь, что дверь ей откроет Наталья Викторовна, но надеждам не суждено было сбыться. На крыльцо вышел довольный сосед и окинул Олесю каким-то масляным мерзким взглядом.
- Сергей Иванович, вот, мама просила передать…
- Не стой в дверях, заходи.
Повода отказаться не было, поэтому пришлось войти. Дверь захлопнулась, и она почувствовала себя в ловушке.
- Проходи, я как раз чайник вскипятил.
Дом у соседей был довольно добротным по тем временам – каменным, с просторной верандой, за которой располагались маленькая прихожая и две небольшие смежные комнаты.
Потом, уже став взрослой, она поняла, что следовало проявить твердость и отказаться от приглашения. Но в те времена дети воспитывались иначе – авторитет взрослого человека был непререкаем. То, что случилось потом, Олеся долго вспоминала с омерзением и тошнотой.
Сначала все было вполне невинно – пили чай с мамиными пирожками, Сергей Иванович спрашивал про Олесины планы на будущее, про школу. Но постепенно вопросы становились все более странными.
- Наверное, у тебя уже и парень есть? Это ты с ним вчера за магазином была?
Олеся смутилась, но подтвердила. А дальше пошло что-то совсем немыслимое - о том, что мальчишки безответственные и озабоченные. О том, что такой красивой девочке, как Олеся, следует найти себе мужчину постарше, который о ней позаботится. Когда последовал бестактный вопрос о том «было ли у них что-то с тем молодым человеком, кроме поцелуев?», Олеся поперхнулась чаем.
- Не смущайся, Олесенька. Я тебе добра желаю, оттого и спрашиваю. Если даже и было, то это ничего страшного, я, знаешь ли, не ханжа. Только вот беда одна от этих мальчишек – бестолковые, да и не умеют толком ничего, наделают делов, да и бросят. Другое дело – опытные мужчины постарше – и позаботятся, и научить многому могут. Замуж потом выйдешь, пригодится.
Олеся сидела красная, как вареный рак, и не знала, куда себя девать. На что намекает Калягин, было совершенно ясно, надо было убираться из этого дома.
- Я, наверное, пойду. Мама просила вернуться поскорее, ей помочь надо с вареньем.
- Да Тамара Алексеевна уехала только что, я в окно видел, как она с сумкой в сторону остановки шла.
- И все же я пойду, мне пора. Спасибо за чай.
Уже у дверей, когда она пыталась открыть замок, Сергей Иванович подошел сзади, обхватил грудь, и, по-хозяйски помяв, тяжело дыша, проговорил прямо в ухо:
- Зря убегаешь, согласишься – будешь в шоколаде, и отец без работы не останется. А будешь артачиться, пожалеешь – отца под статью подведешь, да и сама по рукам пойдешь.