Вдруг почувствовала, как кто-то довольно грубо схватил ее за запястье. Развернувшись, она увидела перед собой Сашку – он как-то странно ее разглядывал, явно собираясь что-то сказать.
- Сколько, Алис?
- Что сколько?
- Сколько он тебе предложил? Ведь не будешь же ты рассказывать, что полюбила его всей душой после того, как он заехал тебе по физиономии? Или тебя это заводит?
11.2
***
- Звягинцев, ты обкурился с утра, что ли? Ты сегодня странный какой-то.
Олеся попыталась освободить руку, но стальные тиски сжали еще крепче. Запястье заныло, зажатое в стальной хватке.
- Не имей мне мозг, Алиса. Быстро ты освоилась, я погляжу, и нескольких недель не прошло. Я ведь предупреждал, что блядства на работе не потерплю?
- Да о чем ты вообще?
- Не строй из себя идиотку. Мне интересно – во сколько ты оцениваешь себя? За сколько тугриков можно заехать тебе по лицу, а потом иметь где и когда хочется? Или вы с Димычем договорились о сдельной оплате?
С чего он вообще взял, что у Олеси с тем ненормальным может быть что-то общее? Может, Дима что-то ему напел? И почему вообще его это так волнует?
- А ты чего так взбеленился-то? Какая тебе разница вообще?
- Так может, давай по старой дружбе лучше я тебе заплачу? Может, скидка выйдет?
Внезапно Сашка резко дернул за волосы, и, запрокинув Олесину голову назад, впился в губы болезненным поцелуем. Чуть отросшая щетина больно царапала лицо, шея ныла из-за неудобной позы. Олеся попробовала оттолкнуть мужчину, но не получилось – сила была явно не на ее стороне. Она уже было начала задыхаться, когда он наконец-то отпустил ее. Чувствуя себя взъерошенным цыпленком, побывавшим в лапах кота-садиста, Олеся выдохнула:
- Совсем обалдел? Вы тут все с ума посходили?!!! А еще говорили, что приличное заведение. С меня достаточно этого безумия!
- Ну так сколько, Алиска? Называй свою цену! Вдруг это твой последний шанс выгодно себя продать. Поезд-то уходит, детка.
Где-то она уже слышала про поезд. Ах, да, от Виктора в контексте функции деторождения. Сговорились они все, что ли? Можно подумать, сами они молодеют. В последние месяцы Олеся невольно стала все чаще вспоминать крылатую фразу о том, что все мужики – те самые парнокопытные животные, от которых молока не дождешься.
- Тебе не по карману, Звягинцев! Уймись уже.
Глядя, как по лицу старого знакомого расползается улыбка, как у чеширского кота, Олеся разъярилась еще больше.
- Ни ты, ни твой придурочный дружок мне ни даром, ни за деньги не нужны, понятно?
- Думаю, тут все дело в цене вопроса. Может, нам аукцион устроить, как думаешь? Будет весело. Можем даже публику пригласить, устроим в заведении закрытый вечер только для своих.
- Да что ты ко мне привязался со своими эротическими фантазиями?! Устраивай что хочешь, можешь даже с Димычем своим. И публику пригласите соответствующую. А я увольняюсь, с меня достаточно!
- Нет, Алиска. Теперь я тебя просто так не отпущу. Я из-за тебя с другом повздорил, а ты к нему же в койку прыгнула, выставив меня идиотом. Ничего не меняется в этом мире, не правда ли? Горбатого, как говорится, могила исправит.
Олеся смотрела на Звягинцева и чувствовала, как ее охватывает незнакомое доселе чувство страха – таким она Сашку еще не видела. Как подменили человека. Может, у них с Дмитрием один и тот же диагноз?
Смотря прямо в злые потемневшие глаза, Олеся проговорила по слогам.
- Я. Не. Знаю. Что. Ты. Себе. Напридумывал. Деньги за лечение я тебе верну, не хочу одалживаться у такого, как ты.
- Что, больше нравится быть подстилкой Димыча? Ты бы подумала еще раз хорошенько – вдруг однажды не выползешь из-под него живой? Впрочем, может тебе нравится такое обращение. Так я тоже могу устроить, ты только намекни.
- Черт! В кого ты превратился, Звягинцев? Я не узнаю того Сашку, с которым встречалась в школе. Этот город дурно на тебя повлиял. Отпусти меня уже, меня ждут на кухне.
- Подождут. В кого я превратился? А ты? Ты кем стала? Ты ведь была, как сейчас бы сказали, звездой школы. И умница, и отличница, и красавица. В какой момент ты решила, что будешь свою задницу за деньги продавать?