- Олеся, давай позже вернемся к этому разговору. Пойду прилягу, что-то сегодня с утра меня знобит, никакой чай с кофе не помогает.
Так вот оно что – вот в чем причина лихорадочного блеска в глазах и дурного настроения.
- Ты температуру мерил?
- Да нет, все как-то некогда было – сегодня много звонков, к тому же на одном из объектов проблема. Сроки поджимают, материалы не те доставили, пока нужные привезут, опять время теряем.
Сашка тяжело опустил голову на сцепленные руки.
- Так, подожди. Где-то у меня есть градусник, я вчера в аптеке купила. У тебя в твоих апартаментах, уж извини, окромя презервативов, ничего нет.
- Так я тут явно не болеть собирался, поэтому, сама понимаешь…
Олеся достала из ящика градусник и протянула его Звягинцеву:
- Давай, под мышку его суй, как в детстве.
- Ох, что он такой холодный-то?
- Это не градусник холодный, это ты горячий. Саш, от тебя жаром как от печки несет.
Дождавшись, пока истекут положенные 10 минут, Олеся забрала градусник и поднесла его к глазам. Ртутный столбик отсвечивал на отметке тридцать девять и шесть.
- Так, Звягинцев, а ну быстро в постель! Вот скажи – ты зачем душ принимал? Тебе надо было сразу под одеяло забираться и спать. Я сейчас скорую вызову…
- Алиска, не надо скорую, я сейчас уйду спать, честно…
Сашка поднялся и побрёл в спальню.
Проводив болезного до спальни, Олеся помогла ему раздеться и уложила в постель. Он поморщился, когда разгоряченной кожи коснулась прохладная простыня.
- Пить хочется.
- Сейчас принесу, подожди. Там клюква есть, чай с клюквой будешь?
-Ага.
Сашка облизал пересохшие губы, а Олеся в очередной раз испугалась тому, как лихорадочно блестят его глаза.
- Сашка, давай скорую вызовем, а? Ну ненормально это – такая высокая температура.
- Лучше Темычу позвони, я ему больше доверяю. Скорая только температуру собьет, для лечения все равно терапевта вызывать придется. Так уж лучше сразу Темычу позвонить.
- Хорошо, давай номер.
- Я позвоню сам, а ты пока сделай чайку, хорошо?
Олеся унеслась на кухню за чаем, удивляясь, как в таком состоянии Сашка еще может осмысленно говорить и даже принимать какие-то решения. Помнится, как-то у Виктора была температура 38, так Олеся с ног сбилась, ухаживая за несчастным – тот и в здоровом теле не отличался легкостью характера, а уж когда заболел… То бульон был недостаточно соленый, то курица жестковата, то чай слишком остывшим, то постельное белье чересчур холодным, то звуки со двора невыносимо громкие, то ему хотелось апельсинов, то мороженое подавай. В общем, набегалась она тогда столько, что вспомнив, удивлялась, как сама рядом не свалилась от переутомления.
Сама Олеся, как и многие женщины, к повышенной температуре относилась вполне терпимо – тридцать семь это и не температура вовсе, а тридцать восемь – это когда чувствуешь непонятный дискомфорт, на который попросту забиваешь, будучи погребенной под ворохом домашних хлопот и рабочих будней.
- Олесь, я Темыча вызвал, он…
Олеся обернулась на голос и с изумлением обнаружила, как Звягинцев медленно, но верно сползает по стене на пол.
23.1
- Это ангина. Я сейчас температуру собью, лекарства выпишу, в аптеке выкупите. Ну и постельный режим, конечно. Никаких походов на работу и прочего тупого героизма, Саня, ты понял?
- Да понял я, понял…
- А то знаю я вас, трудоголиков, чуть от жо…., простите, Олеся, от седалища отлегло, понеслось… А потом осложнения и прочие приятности. Ангина – это тебе не насморк, ты понял, Саня?
- Да понял я, понял…
Сашка был необычайно тих и удивительно сговорчив. Во всяком случае, пока. Вероятно, его напугал обморок, как когда-то Олесю – для мужчины особенно неприятно осознавать, что однажды тело может вот так предать, и он останется совершенно беспомощным.
Звягинцев лежал на постели, куда его затащил доктор не без помощи Олеси. Тягать эту здоровую тушу было ох как не просто!