Но Олеся уже понимала, что согласится, если Звягинцев будет настаивать. Потому что это лучше, чем сидеть у окна и изо дня в день наблюдать одну и ту же картину. Здесь она однозначно сойдет с ума - огромный по сути город сжался для нее в панораму размером пять на три метра.
Правда, она несколько сомневалась насчет того, что сможет помочь Сашке. Надо ему объяснить, что практики у нее совсем нет, только теория и самостоятельное изучение. Даже при погружении в среду ей понадобится некоторое время, чтобы пообвыкнуть, приучить слух к звучанию живой чужой речи - зачастую нечетко артикулированной, с дефектами, смазанными окончаниями фраз и жаргонизмами.
Поставив на плиту кастрюльку, чтобы сварить свежий бульон, Олеся пыталась себе представить, на что это вообще будет похоже – сопровождать Сашку в поездках? А если сплетни пойдут? Впрочем, Сашке, по всей вероятности, это совсем неважно. Как и его невесте. Высокие отношения, куда уж нам, деревенским!
В конце концов, это не Олесина вина, и не Олесина проблема.
Внезапно горячие руки притянули женщину к разгоряченному телу, а сухие губы начали покрывать шею жалящими поцелуями.
- Сашка, ты зачем встал опять? Иди, ложись немедленно!
Звягинцев молча потянул Олесю за собой в комнату. Несмотря на болезнь, силушки у больного все еще было немеряно – женщина едва успела выключить плиту, как уже оказалась в дверях кухни.
- Алиска! Иди сюда ко мне! Вот так, хорошая моя… Не сопротивляйся, не нужно… Ну же, я не обижу…
Он лихорадочно шептал Олесе в ухо всякие глупые нежности и одновременно срывал одежду. Впрочем, там и срывать было особо нечего – дома было жарко и на Олесе было всего два предмета одежды – халат и трусики.
Она не сразу поняла, что Звягинцев в полубреду. Пыталась успокоить мужчину и уложить его спать, но стоило лишь им добраться до постели, как он толкнул Олесю на кровать и навалился сверху.
- Не противься, рыжик, тебе хорошо будет, обещаю…
Жаркое дыхание коснулось шеи, затем обнаженной груди и Олеся вновь почувствовала, как ее захватывает привычное возбуждение. Она предприняла еще одну жалкую попытку образумить Звягинцева:
- Сашка… сумасшедший… тебе отдыхать надо…
Он не слушал. Жадно целовал ее тело во всех местах, куда мог дотянуться, вызывая непроизвольные стоны. Это было так не похоже на тот секс, что был у них раньше – казалось, сейчас Сашка поклоняется ее телу, боясь пропустить даже сантиметр кожи. Наверное, он действительно был не в себе, под действием жара. Но Олеся уже была неспособна сопротивляться – она плыла по течению, снова отдав свое тело на милость этому мужчине, который сегодня был непохож сам на себя.
24.2
***
Звягинцев уверенно пошел на поправку к вечеру того же дня. Как будто жаркая лихорадочная близость послужила тому катализатором.
Выбившаяся из сил Олеся проснулась ближе к вечеру, не обнаружив рядом Звягинцева. Испугавшись того, что он опять где-нибудь свалился, Олеся вскочила и, набросив халат, ринулась вон из спальни.
Сашка обнаружился в кухне, как ни в чем не бывало, запивая бульон крепким кофе.
Олеся с облегчением выдохнула – с виду мужчина был даже вполне свеж и бодр. Влажные волосы говорили о том, что он опять-таки не удержался от того, чтобы принять душ. Кстати, и ей бы не помешало.
- Ты как себя чувствуешь?
- Нормально, слушай, а у нас чего-нибудь посущественнее пожевать нечего? Я сейчас и слона бы сожрал.
Олеся молча прошла к холодильнику и достала из морозилки котлеты, которые на днях налепила от нечего делать. Бросив их в пароварку, она направилась в ванную, чтобы принять душ.
- Скоро будем ужинать, я пойду сполоснусь пока.
Она не знала, о чем ей теперь с Сашкой говорить. То, что произошло сегодня, наверняка, ничего не значило – Сашка был слегка не в себе, это же очевидно.
Она просто не будет об этом думать, вот и все. Как будто ничего не было.
Вернувшись из душа в кухню, Олеся заварила себе чай и взглянула на Звягинцева. Тот рассматривал ее пристально весьма осмысленным взором. Наверное, лихорадка совсем отступила – сейчас перед Олесей снова был Александр мать его Евгеньевич – жесткий, неприступный, опасный.