Олеся попыталась вспомнить, но выходило так, что одинокой она не была только в детстве, когда еще был жив папа. И еще потом, с Сашкой, под теми яблонями в заброшенном саду. А потом Сашка бросил ее, и с тех пор Олеся всегда была сама по себе.
Всплывшая из недр памяти обида сделала свое дело – Олеся нашла в себе силы отстраниться и принять непринужденную позу.
- Звягинцев, у тебя паранойя. Что, впрочем, неудивительно при таких друзьях и знакомствах.
Собеседник хмыкнул и ничего не ответил на это.
- Что ж, мне пора. Пока досмотр пройду, там уже и посадка начнется.
- Хорошо, пойдем, я тебя провожу.
Вместе дошли до стойки, за которой начинался досмотр багажа.
Олеся обернулась.
- Ну все, Саш, дальше я сама.
Он вдруг резко притянул ее и практически вжал в себя.
- Олеська! Будь осторожнее, поняла? И звони мне каждый день. А лучше два раза в день, договорились?
Он испытующе смотрел на нее, а Олеся не знала, что ему ответить. Врать она не любила, а говорить правду сейчас не время и не место. Эх, Сашка-Сашка, почему у нас с тобой все через то самое место, а?
- Я постараюсь, Саш. Ты езжай, тебе еще на работу сегодня.
И не удержалась от шпильки:
- И Ксюше своей привет передавай.
Резко развернулась и шагнула туда, куда Звягинцеву проход был закрыт.
30.2
***
А в родном городе была зима. Белоснежными шапками были покрыты козырьки подъездов, припаркованные машины и ветви деревьев. И солнце, очень много солнца. Снег искрился под солнечными лучами, создавая праздничное настроение. Высокое синее небо раскинулось над парками, крышами серых пятиэтажек и головами прохожих, которые ползли куда-то по своим людским делам, уныло глядя себе под ноги.
Выбравшись из такси и забрав чемодан из багажника, Олеся оглядывала двор, в котором прожила двадцать лет. Здесь не изменилось ничего с тех пор – все также у подъездов стояли скамеечки, в зимнее время, конечно, пустовавшие. Так же каркали вороны на высоких липах, которыми зарос двор.
Как будто и не уезжала. Рига, Таллинн, Петербург – здесь, в этом дворе серенькой пятиэтажки все эти слова становились просто словами из книжки, описывающими некие выдуманные явления. Будто и не было никогда ничего, кроме этого старого дворика и песочницы, в которой Олеся, будучи ребенком, лепила куличики с помощью разноцветных металлических формочек.
Какова ирония! Теперь Олесин сынок или дочка также будет копаться в этой песочнице, строить замки, лепить куличики. И рано или поздно, конечно, задаст вопрос относительно местонахождения виновника своего появления на свет.
Пока еще рано об этом думать. Но как-то объясняться с потомством все же придется. Ладно, там что-нибудь придумается, нечего сейчас себе этим голову забивать.
Никакого лифта в подъезде, разумеется, не появилось, пришлось чемодан затаскивать на пятый этаж. Слава Богу, что не стала с собой брать все свои вещи! Иначе сейчас не знала бы, что делать.
Щелкнул замок и видавшая виды дверь открылась под Олесиным напором. В прихожей было пусто, никто Олесю, разумеется, не встречал. Она прошла в ванную, чтобы помыть руки и обратила внимание на то, что в углу ванной комнаты стоит кошачий лоток.
- Кис-кис-кис! – позвала осторожно. Но никто не отозвался на этот зов.
Странно, про кота мама ей не говорила. Но ведь лоток – вот он, стоит. Явно не для того, чтобы тараканы в него в туалет ходили, сии удобства явно для более крупного домашнего питомца предназначены.
Как оказалось, сам питомец скрывался на шкафу в кухне. Он спрыгнул на стол прямо перед Олесиным лицом, напугав почти до смерти. Огромный черный котяра разглядывал Олесю круглыми глазами и слегка выгнул спину, не зная, чего ожидать от непрошеной гостьи.
- Киса, как тебя зовут?
Олеся осторожно протянула руку, чтобы погладить животное, но вредный кот на контакт пойти не пожелал, спрыгнул на пол и умчался куда-то в коридор.
Н-да, такое вот интересное соседство. И когда мама успела кота завести? Впрочем, стоит ли удивляться? Если муж давно умер, дочь уехала, что еще остается бедной женщине? Все живая душа в доме, хоть и бессловесная.