Милашка округлила искрящиеся глазки и прошептала:
— Я согласна.
И вот, когда, взявшись за руки, мы, как два голубка, готовы были выпорхнуть из этой голубятни, чтобы свить своё уютное гнёздышко, двери бальной залы распахнулись, и дворецкий возвестил — к слову, куда громогласнее, чем в моём случае:
— Баронесса де Монжу!!!
Глава 10
Катание на лошадях не проходит бесследно. И если маркиз удостоился ассоциации с племенным жеребцом, то моя нынешняя дама в сравнении с ворвавшейся в залу рыжей бестией выглядела маленькой милой пони рядом с чистокровной скаковой кобылицей. Сезар был неточен в своих целеуказаниях, драматично неточен. Обычно экстерьер женщины легко описать словами, но не в случае с баронессой де Монжу. Было в её наружности что-то неуловимое, неизъяснимое, одновременно целомудренное и блядское, отталкивающее и безумно притягательное. Черты её лица — идеальные по отдельности — вместе создавали картину почти пугающую некой противоестественностью, неочевидной поначалу, но тем более заметной, чем дольше взгляд был прикован к этому восхитительному и странному созданию.
— Барон, — напомнила о себе моя «возлюбленная». — Что с вами?
— Со мной? — насилу перевёл я взгляд с исключительного шедевра на жалкую посредственность. — Э-э... Вам не кажется, что мы слишком торопимся?
— Простите?
— Возможно, вы были правы, говоря, что всё это чересчур неожиданно, и...
— И? — в голоске моей милой пони появились тревожные и слегка раздражённые нотки.
— Думаю, нам стоит быть сдержаннее.
— Что вы такое говорите? Вы же сами...
— Знаю-знаю, и прошу за это прощения. Но нам в самом деле лучше поумерить пыл.
— Ха! Поумерить пыл?! — отшатнулась от меня возмущённая поняшка. — Это что, какая-то глупая шутка, нелепый розыгрыш?!
— Мадам, возьмите себя в руки. Обойдёмся без сцен.
— Подлец!!! — рыжуля попыталась влепить мне оплеуху, но рефлексы не пропьёшь, я вовремя увернулся, и навязчивая нимфоманка нелепо махнула рукой в пустоту, что не осталось незамеченным.
— Прекратите, — прошипел я, озираясь. — Вы хотите быть осмеянной?
Наверное, владелец души, которую я поглотил утром, был честным малым, и не имел большого опыта в отшивании надоевших сучек. По крайней мере, моей такой аргумент не показался достаточно убедительным, и она решила позориться дальше:
— Да как вы смеете?! Наглый выскочка! Решили посмеяться надо мной?! И думаете, я вам это позволю?!
Тем временем вокруг нашей потасовки собиралась внушительная группа любопытствующих зрителей.
— Ну всё, достаточно! Вы неинтересны мне! Найдите другой объект вожделения!
О-хо-хо, это было сильно. От такой словесной пиздюлины сучка отправилась в нокдаун, хоть и недолгий.
— Вы горько пожалеете об этом, — проскрежетала она, и, гордо вильнув хвостом, покинула ринг.
— Истеричка, — развёл я руками в ответ на вперившиеся в меня вопросительные взгляды.
Вот же срань. Как можно было так облажаться. Рыжая баба лет двадцати рядом с маркизом... У старого хрыча, наверное, жопа бы отвалилась, дай он больше деталей. Да и сам хорош. Мог бы дождаться, пока её представят, а не махать своим помелом почём зря. Ладно, пора браться за истинную цель. Сразу после скандала? Да. А чего тянуть? С одной не срослось — попытаем счастья со следующей. На то я и Драгош — матьегоети — Вулпе.
— Разрешите, — бесцеремонно растолкал я ротозеев и уже лёг на нужный курс, как вдруг чья-то рука грубо схватила меня за локоть.
— Куда-то собрались?!
Передо мной стоял невысокий лысоватый мужичок лет сорока пяти, полноватый и наверняка обаятельный, если бы не перекосившая его физиономию гримаса ярости, отчего тот стал похож на раскрасневшегося зарёванного младенца, страдающего жесточайшим запором.
— Что за фамильярность? — вырвался я из пухлых пальцев и брезгливо отряхнул рукав. — Не имею удовольствия быть с вами знаком, да и не ищу его, честно говоря.
— Зато, насколько мне известно, вы знакомы с моей дочерью! — указал пухляш на стоящую у него за спиной и смахивающую платочком слёзки оскорблённую даму. — Я требую объяснений вашего беспардонного поведения и немедленных извинений!
— Какого...? Слушайте, милейший, ваша дочурка сама вешалась мне на шею, и я совершенно не намерен приносить какие бы то ни было извинения за отстаивание собственных чести и достоинства!
Получив такую отповедь, «отец невесты» замер с открытым ртом секунд на пять, как и окружившие нас вельможные зеваки, а по бальной зале пронеслось хоровое «ох».