— Довольно!
Кто это спизданул? Я ногой отшвырнул в сторону выпавший из руки противника меч и, поискал глазами источник сего омерзительного выкрика, не вынимая собственного клинка из проколотой насквозь шеи.
— Я сказал довольно!
Это был маркиз. Уж не знаю, входит ли в обязанности секунданта спасать жизнь своего подопечного, но Зигфрид Ройтер попытался, и в довольно грубой манере, что меня, безусловно, глубоко оскорбило:
— Вы это мне?
— Именно. Полагаю, исход поединка остался целиком и полностью за вами. Ваш соперник обезоружен и обескровлен, он не имеет возможности продолжать. Дуэльный кодекс требует прекратить бой. Довольно.
— Дуэльный кодекс — свод рекомендаций, а не законов. Вам ли не знать. Кроме того... Не многовато ли вы себе позволяете, маркиз, прерывая мой приятный досуг своими неуместными воплями?
Толпа вокруг охнула и шарахнулась в стороны резвее, чем от взмахов мечом.
Лицо Ройтера, и без того не слишком мягкое, приобрело каменное выражение:
— Немедленно уберите руку с эфеса и сделайте пять шагов назад, — процедил он, положив ладонь на левое бедро, будто искал там что-то.
— Приказываете мне?
— Вы в моём доме, и я не потерплю здесь бесчестного убийства.
— Вот как? И что же предпримите, если не подчинюсь?
Папашка тем временем совсем поник, опустился на колени и обильно пускал багровые пузыри изо рта и прорехи вокруг клинка.
— Мне придётся призвать вас к ответу. И, уверяю, это не станет для вас приятным досугом.
— Что ж... — причмокнул я, картинно размышляя над только что полученной угрозой. — Должен признать, что ваши доводы весьма убедительны. Но...
Я всем телом вложился в рывок меча, и голова папашки свалилась за спину.
Глава 11
Многие думают, что зайцы не издают никаких звуков, кроме стереотипной барабанной дроби. На самом деле вопль этих ушастых тварей может здорово удивить. Самым громким криком, который мне доводилось слышать, был крик горящего зайца, застигнутого огнём посреди поля. Самым громким до сегодняшней ночи. То, что сумела произвести глотка безутешной дочурки своего почившего отца, сотрясло бальную залу. Кажется, даже хрусталь в люстрах застонал от резонанса. Как следует прооравшись, рыжуля схватила отчекрыженную голову любимого родителя и попыталась приладить её на прежнее место, одновременно взывая к окружающим: «Душу!!! Дайте кто-нибудь душу!!! Умоляю!». Но всем, кроме неё, было уже очевидно, что фонтанирующее кровью тело боле не нуждается ни в чьей душе, даже в собственной.
— Ты-ы! — прошипела безотцовщина, зыркая на меня блестящими от слёз глазами с окровавленного лица, уже совсем не кажущегося милым.
Ройтер же в лице совсем не изменился. Похоже, мой демарш не стал для него сюрпризом. Маркиз лишь поджал губу и, многозначительно покивав, попытался утешить сироту:
— Ваш отец был славным человеком, мадмуазель Дюпре, и он будет отомщён. Здесь и сейчас.
— Бросаете мне вызов? — осведомился я для протокола.
— Вы невероятно догадливы, — подал Ройтер знак лакею, и через пять секунд в руке маркиза уже лежал эфес меча, сильно напоминающего мой, но с куда более богатой отделкой гарды, обыгрывающей, видимо, сцену псовой охоты, где собачья свора неслась вокруг кисти, от навершея к клинку.
— Что ж, в таком случае предлагаю переместиться ближе к хорам. Здесь не прибрано.
— Ваша дерзость поражает, — слегка ухмыльнулся маркиз, разминая запястье, после чего обратился к одному из своей компании: — Дитрих, не будете ли вы столь любезны выступить сегодня моим секундантом?
— Почту за честь, маркиз, — отвесил тот короткий поклон.
— Чудесно. Предлагаю обойтись без лишних формальностей, и перейти к делу.
Волдо хотел было что-то возразить, но все уже двинули к месту нового ристалища в сопровождении жаждущей зрелищ толпы, и мой верный оруженосец смешался с людским потоком.
Скоротечный поединок с месье Дюпре не отнял у меня сил. Скорее наоборот — разогрел и добавил уверенности. Я окончательно «вспомнил» — если так можно это описать — меч и на что он способен. И я был хорош, объективно хорош, без ложной скромности, практически как с ножом в свои лучшие годы, если не круче. Я ощущал себя почти неуязвимым и дьявольски смертоносным с этой длиннющей острой железкой в руке. То, что в руке маркиза была такая же, меня совершенно не смущало. Господи, это же холодняк, просто, большой. Кто может со мной тягаться один на один? Я преподам этому напыщенному пижону урок, а затем убью. Изящно и с шиком. Да, именно так, как подобает великому актёру на подмостках театра смерти.