— Что за послание?
Я вынул меч, а стилет передал Волдо:
— «Сосите хуй». Можешь написать? Я в вашей грамматике не силён.
— И кому это послание?
— Тем, кто рассчитывает нас поймать или уничтожить.
— Думаете, стоит писать именно в таком стиле? — состроил Волдо брезгливую рожу, явно не разделяя моих литературных вкусов. — Может, чуть менее вызывающе?
— Например?
— Ну, скажем, «Больше никого не посылайте, а то им несдобровать».
— Слишком длинно.
— Тогда... «Больше никого не посылайте», точка.
— Всё равно длинно. Сократим до «Больше никого».
— Больше никого... — повторил Волдо задумчиво. — Довольно ёмко и многозначительно.
— Мне тоже нравится.
— А где писать?
— Тут, — указал я остриём клинка на кавалерийский лоб.
— Это шутка? — нервно ощерился пацан.
Кавалерист тоже не понял, где смеяться, и заворочался, из-за чего пришлось приставить клинок меча к его и без того потрёпанному горлу.
— А разве кому-то смешно? Вроде нет. Обычно, когда я шучу, все за животики держатся и в штаны мочатся. Давай-ка не будем отвлекаться на глупости и напишем уже нашу дипломатическую ноту, — снова кивнул я на всё ещё чистый «лист».
— Не надо, — просипел кавалерист, пристально глядя Волдо в глаза.
— Пацан, хочу напомнить, что этот милый человек приехал схватить или убить тебя. И, поверь, он не стал бы церемониться с твоим конопатым личиком.
— Нам заплатили, — снова засвистел дыркой в горле кавалерист. — Это просто работа.
— Работа, — пожал я плечами. — Понимаешь? Ты для него кусок мяса. Так почему он для тебя должен быть чем-то большим?
— Нет-нет, — не унимался «лист». — Я другое хотел...
— Всё просто, пацан, — пришлось мне перебить не в меру косноязычного кавалериста, — каждый делает свою работу. Они пытаются поиметь, нас, мы — их. Я и Красавчик свою часть выполнили. Дело за тобой. Ты ведь не хочешь прослыть иждивенцем на моей шее? Нет? А раз так, делай — чёрт подери — свою работу.
Волдо сглотнул, сел на корточки рядом с головой кавалериста и, убрав налипшие на лоб волосы, поднял свой письменный инструмент.
О, вопли человека с проколотым горлом — это нечто. Чем-то похоже на лязг болгарки по бетону. Чарующе.
Бедняга Волдо едва не плакал, но старательно выводил букву за буквой. Признаться, наблюдая за процессом, я пожалел, что сократил текст. Но размер шрифта менять было поздно. К началу «никого» подтянулся отведший душу на бедных лошадках Красавчик и присоединился к медитативному созерцанию этого удивительного действа мясной каллиграфии.
— Всё, — выдохнул Волдо, словно после стакана самогона. — Закончил.
— Молодец. Пойди поблюй.
Пацан не преминул воспользоваться советом и опустошил желудок, сделав три неуверенных шага в сторону от «парты».
— А здорово получилось, правда? — обратился я к Красавчику за экспертным заключением.
Тот подошёл к мелко дрожащему кавалеристу и, неспешно облизав окровавленный лоб, одобрительно рыкнул.
— У меня для тебя отличные новости, — убрал я клинок от шеи носителя современного искусства, — переделывать не придётся. Рад? Вижу, что рад. Давай, поднимайся. Вооот, молодец. Идти сможешь? Славно. О, чуть не забыл, — вырвал я болт из своей ноги и вставил в ляжку кавалериста. — На добрую память. Пиздуй с Богом.
Расписной немного подёргался и захромал в сторону временной дислокации.
— Душу? — поинтересовался Волдо, глядя на бьющий из моего бедра алый родник и утирая остатки рвотных масс с подбородка.
— Да, только выбери поскромнее.
— Не похоже на вас, — полез он в кошель.
— Просто, не хочу переводить на себя наш капитал. И пожрать чего-нибудь найди.
— Что с вами? — протянул пацан мне самую крохотную и невзрачную душонку из имеющихся. — Я же вижу. Вы пользуетесь магией, но душ не касаетесь. Даже после отравления не притронулись. Не надо считать меня идиотом. Это проклятие, оно связано с поглощением, верно? Они вас меняют? После посещения Брокка вы стали говорить чуть иначе — вставляете эту христианскую ересь между делом. А уж в тот день и вовсе чуть с ума ею не свели. Это ведь не ваши мысли, они пришли вместе с поглощённой душой?
— А ты сообразительный, я не ошибся.
— Все души так действуют, даже очищенные?
— Так сказал Брокк, — пожал я плечами. — Сейчас проверим.
Я сжал душу в кулак, и материя, обратившись чистой энергией, потекла по моему телу. Рана на ноге принялась дико зудеть, затягиваясь. Но никаких проявлений остатков чужой личности заметно не было.
— Ну что? — протянул мне Волдо ломоть сыра и хлеб.