Казалось всё так просто: диплом — аспирантура — диссертация… столько скрытых ресурсов в процветающем в государстве социализме, который изучал и обосновывал отец… неисчерпаемые возможности! Но она отреклась от шаблонных слов, от намеченной карьеры, обеспеченного уважаемого положения, и это когда отец сделал новый рывок в членкоры и метил выше… Своенравная любимица Варвара буквально удрала, как начитавшаяся романов девчонка, к молодому подполковнику-лётчику в военный городок, где после победы стоял их авиакорпус… даже диплом не защитила! И всё — никакие увещевания, даже просьбы, порой весьма унизительные, и отца, и матери… «Надоело мне! — грубо обрывала она их. И невозможно было понять, что же на самом деле надоело. Мать, профессорская жена, грозила страшными карами — у неё благодаря положению были большие связи. Отец тихо поддакивал, а втайне даже гордился характером дочки… всегда мечтал иметь сына, который пойдёт по его пути — продолжит дело. Он свято верил в то, что делает, что причастен к великим свершениям… и даже то, что карающий меч диктатуры пролетариата, которой он служит, миновал его, явно подтверждало правильность его пути вообще и его личного творчества в частности.
Проще сказать, обычное пошлое существование, сытое и с полузакрытыми глазами.
Варвара научилась готовить, научилась потихоньку вселять в мужа чувство превосходства над окружающими и учила его, как это делать… он понемножку под её руководством стал печататься, начиная с армейской многотиражки, а она использовала свои связи и протекции… за статьями пошли брошюрки, потом книжка… грамотная, не вызывающая зависти, проходная по всем статьям, защищённая от критики своей тематикой и дуто-неопровержимой нужностью.
Варвара была человеком небесталанным, начитанным и на вдруг появившийся вопрос: „А зачем я всё это сделала?“ толком ответить себе не могла… Конечно, при её привлекательности и положении она бы составила себе куда более выгодную партию… сколько друзей отца, его аспирантов, даже студентов бросали на неё недвусмысленные взгляды и старались лишний раз заглянуть к профессору домой то для консультации, то занести материалы, подписать статью… и она еще в раннем возрасте, почти девчонкой, уже чувствовала свою женскую, ей самой неведомо огромную силу… а вот как вышло! Раз!..
Но красив был, хорош, Николай Иванович! Настоящий мужчина! Не представлялся, не говорил надоевшими дома фразами, не обещал никакого будущего и смотрел на неё так восхищённо откровенно, что она не устояла!.. „Ну, и что? — думала она уже много позже. — Дура потому что! Замуж-то чего рванула… что из этого гарнизона электричка не ходила? Или больше в мире мужчин не осталось?“ Но в то же время она почувствовала, что не хочет ничего менять. Больше того, не будет. А когда, прощённая родителями, вернулась в столицу и протолкнула мужа, уже переставшего летать, но ещё служившего (теперь в министерстве), в Союз Писателей, — стала творить новую семейную жизнь. Бросила дочку на руки бабушки, получила диплом и тоже пошла в Большую литературу — устроилась редактором в престижное издательство.
Муж, как перестал летать, подобрел телом, усвоил вальяжные манеры (откуда что бралось) под влиянием жены, стал солидно разговаривать, неспешно ставить автографы на своих томах и гордиться тем, что в любом, даже заштатном магазине на книжной полке его фамилия блистала золотом на корешках.
Такая обычная история. Ей хотелось вырваться из серости, в которой выросла — и оказалось, после всех резких движений и рывков, что она снова в ней и ещё глубже… а проще сказать, никогда в другой среде Варвара Петровна не была… горько себе в этом признаваться, но появилось ощущение, что поменять ничего невозможно. И вдруг Верка с её неизвестно откуда взявшимся настоящим талантом! Это было так радостно и необыкновенно, что Варвара Петровна сначала даже заревновала к дочери и поняла, что не в силах справиться с этим чувством, но потом открыла для себя в таланте дочери новый шанс поменять свою жизнь. Профессор прочил ей большую концертную дорогу, а девочке, конечно, нужна поддержка матери, и она никогда не отпустит её одну в страшный развратный западный мир… да это и принято — вундеркиндов сопровождают родители, выдающихся исполнителей помощники-секунданты.
Как привлекательно! Как захватывающе необычно! И вот тебе на! Поистине: повторение пройденного… только в худшем варианте… с весьма отягчающими обстоятельствами.
„Из-за какого-то еврея!!!“ Не то чтобы она была антисемиткой… но почему — опять еврей? Сколько проблем в государстве — и всегда там замешаны евреи! Вся русская история связана с евреями! Во всех областях и при царях и после! И никогда до добра не доводили они все дела, в которые вмешивались! И всегда на виду были, всегда наверху! Почему? Чёрт возьми! И профессор у Верки — еврей, и зубной врач у неё Борис Соломонович, и, когда рожала, принимал Евсей Нассонович, и главный редактор у них хоть и Борисов, а всё равно все знают, какой он Виктор Сергеевич… ну, куда ни сунься… а если, не дай Бог, опять начнётся какое-нибудь дело… вредителей, врачей, космополитов… ну зачем, зачем портить себе анкету?.. Дура Верка! И как ей сказать об этом?.. Она ведь может назло всё сделать… наоборот…»