Все наши разговоры и мольбы о собачке оставались без внимания. Мама с папой отделывались обещаниями: да-да, пора, скоро, очень скоро… И это «скоро» не наступало.
Мой друг Тин-Тин
Все с годами изменилось в нашем парке. Когда-то на месте, где мы стоим с Тин-Тином, была продуктовая палатка, за ней сцена, за сценой детская горка и заросшая дикой травой поляна. Теперь нас окружают клумбы и цветы. Много цветов. Тин-Тин смотрит на желтые хризантемы. Я ему говорю:
– В стране, откуда родом твои предки, хризантему называют «золотым цветком». Ее рисуют художники, ей посвящают стихи поэты… Хризантема не простой цветок, в ней заключены неразгаданные загадки, могущество и волшебство…
Мой японский хин внимательно слушает то, что я ему рассказываю. Он такой же смышлёный и любознательный как все хины, и такой же шаловливый и быстрый как они. Внезапно посещает Тип-Тина шальная мысль – захотелось ему меня попугать! Он срывается с места и мчится вперед как метеор. Отбежит подальше, посмотрит на меня издали своими косоватыми глазами и исчезает.
Я делаю вид, что взволнован, что жить мне без Тип-Тина страшно и даже невозможно. Оглядываюсь по сторонам, зову его. Он не отвечает.
Присаживаюсь на скамейку и вижу, что Тин-Тин уже бежит ко мне. В глазах его тревога, он спрашивает:
– Больше не хочешь играть? О чём ты задумался? Ты думаешь обо мне?
Я ему отвечаю:
– Конечно о тебе! Вы, хины, виновники странной истории, которая случилась со мной и с Полиной, когда мы были маленькими. Хочешь послушать?
Тин-Тин кивает головой. Я начинаю рассказывать.
Хины и императоры
Самым большим богатством в нашей семье считалась старинная японская ваза. Она стояла на серванте набитом хрустальными рюмками, фарфоровыми балеринами и зайцами. Ваза была расписана золотыми узорами и иероглифами, на их фоне художник изобразил сражения японских воинов – самураев и мирно прогуливающихся по саду японок в ярких кимоно. На плече у одной из японок сидела маленькая собачка – японский хин. Как и его хозяйка, хин был одет в шёлковое кимоно, а на шее у него то ли сверкало ожерелье, то ли искрами переливался голубой ошейник с кружевным воротником.
Когда я смотрел на этого хина, мне казалось, что он прищуривает глаза и тоже смотрит на меня. Взгляд его был загадочный и пронзительный, в глубине его пряталась тайна, которую мне хотелось разгадать.
К восьми годам я прочитал про хинов немало историй. По версии одной из них хины прибыли в Японию из Китая. Император принял своих гостей с большими почестями.
Он украсил дворец нежными цветами орхидей и ирисов, посадил собачек в золотые клетки, подвесил эти клетки к потолку и стал смотреть на хинов снизу вверх. Хины были так хороши собой, что властителю страны Ямато (так в древности называли Японию) захотелось, чтобы никто кроме него не мог любоваться их изяществом и красотой. Но подумал ли император о самих хинах? Могут ли маленькие собачки чувствовать себя под потолком диковинными птицами? Хинам не хотелось быть ни диковинными, ни птицами. Они поглядывали на императора сверху вниз и смеялись. Император был смущен. Он разломал золотые клетки, а хинам предложил перебраться в широкие рукава своего шёлкового кимоно. От такого предложения хины не отказались. На своем роскошном хризантемовом троне император сидел теперь не один. Рядом с ним были его хины. Они слушали старинную музыку, наслаждались звуками флейт и барабанов, приходили в восторг от драгоценных камней на одеждах своего повелителя. Хинам нравились фиолетовые стены дворцовых залов, висящие на них зеркала, старинные гравюры, картины знаменитых художников… Фарфоровые вазы и бронзовые скульптуры, маски мстящих демонов, слуги в ярких шёлковых кимоно – все это становилось фоном их жизни. И такую жизнь хины полюбили.