Слышу, как на заднем плане затихает телевизор, прежде чем кто-то начинает говорить.
— Слушаю, — стонет Рич.
— Отправь Калеба вниз с девушкой.
— Сделаю.
Отложив телефон, я закуриваю сигарету. Я откидываюсь в кресле, и, выпуская большой клубок дыма, смотрю на дверь.
Через несколько минут слышу шаги на лестнице, и Калеб заходит вместе с Тор. Один взгляд на неё вызывает во мне ряд реакций: гнев, вина и потребность. Я не трахался, поэтому она заставляет меня чувствовать потребность, но стараюсь смотреть, куда угодно, только не на её лицо. Окидываю взглядом её джинсы и свободную футболку, открывающую одно плечо. Меня передёргивает, когда я замечаю длинную розовую рану на её горле.
— Присаживайся, — я указываю на стул, стоящий перед моим столом.
Она молча выполняет то, о чём я прошу. Её взгляд пуст. В нём нет борьбы и нет страха. Хрупкость в ней заставляет меня защитить её, а это просто-напросто какая-то извращённая хрень.
— Я должен рассказать тебе кое-что, — я делаю паузу и смотрю на неё. То, что я собираюсь сказать, отправит её в пропасть. Она выглядит такой хрупкой, что ей будет трудно принять это. Я практически стираю в порошок любой слабый намёк на надежду, оставшийся у неё, что заставит её возненавидеть меня ещё больше. Возможно, она и не поймёт, что единственная причина, почему я это делаю, это чтобы защитить её. Зачем ей верить в то, что человек, который держит её в плену, будет её защищать? — Если бы я мог, я бы защитил тебя от этого… — я замираю, ожидая её реакции, и когда она смотрит на меня, то её взгляд холодный и жёсткий.
— Думаю, что единственные, от кого меня надо защищать, это ты и твоя семья.
Я пытался помочь ей единственным способом, который знаю, предполагая, что месть не работает одинаково для всех. Она до сих пор винит и ненавидит меня, и я прищуриваюсь.
— Думаешь? — я морщу лоб, покачивая головой. — Потому что могу уверить тебя, что Джо ещё большая угроза для тебя, чем я.
— Хорошо, просвети меня.
Я смотрю на Калеба.
— Пошёл вон, — говорю я ему.
Не хочу, чтобы ещё кто-то находился здесь, так как знаю, это будет ужасно.
Бросив нервный взгляд на Тор, он выходит из комнаты. Дверь за ним тихо закрывается, и, поднявшись, я обхожу вокруг стола.
— Ты знаешь… я проведал Эвана.
— Оу, повеселились? — кривая улыбка искажает её губы, и я не могу не ухмыльнуться блеску от лёгкой садистской нотки в её глазах. Даже в аду не найдётся столько ярости, как у оскорблённой женщины.
— Тор, — я наклоняюсь и сжимаю ручки кресла, пока не упираюсь взглядом в её холодные, бесчувственные, голубые глаза. Осторожно убрав выбившуюся прядь волос за ухо, я провожу пальцами вниз по её подбородку. Её челюсти сжимаются, но она не отстраняется. Мой взгляд падает на её полные губы, но после я снова перевожу его к её глазам. — Поверь мне, если кто-то посягает на то, что принадлежит мне… Я. Становлюсь. Жестоким. — Эти последние три слова звучат так низко, почти хрипло, что даже я не узнаю свой собственный голос.
Она удерживает свой взгляд на мне. Знаю, она хочет спросить меня, убил ли я его, ведь ранее сказанный комментарий дал намёк на это, но она молчит. Незачем говорить ей о том, что Эван мёртв, потому что в данный момент это не имеет никакого значения.
— Просто хочу напомнить тебе, что я сделал это только для того, чтобы защитить тебя от Джо. Он убьёт тебя, если найдёт, потому что всё пошло не так, как он планировал, — я замираю и бросаю перед ней Вандербильтскую газету. — Я сделал то, что должен был сделать, чтобы обеспечить тебе защиту.
Она смотрит на меня, а затем опускает взгляд на статью. Между её бровей появляется складка замешательства, и она бледнеет.
— Что… это такое? — её голос едва ли напоминает шёпот.
— Насколько известно всему миру, ты мертва.
Она хватает бумагу со стола и лихорадочно читает заголовки, изучая причину своей страшной смерти.
— Моя сестра, — выдыхает она, и в этот момент я сочувствую ей.
— Прости. Это нужно было сделать. У меня не было выбора.
Она сидит, уставившись на бумагу, и я жду, когда она разобьётся на кусочки. Чем дольше она читает, тем тяжелее становится её дыхание. Она хмурится, и её губы сжимаются в тонкую линию.
— Ты даже не сказал мне, что собираешься сделать! — кричит она на меня.
— А должен был? — я пожимаю плечами. — Разве ты имела права голоса в этом вопросе?
— Знаешь, что? Пошёл на хуй, Джуд! — она встаёт, бросив газету на стол.
Она зла, как шершень, и имеет на это полное право. Облизав губы кончиком языка, я беру пачку сигарет, лежащую на моём столе, и достаю одну из пачки, но она выбивает её из моей руки.