Выбрать главу

будет укрыться от ее бдительного ока, и Скарлетт решила до поры до времени без

крайней надобности не подогревать боевого духа Мамушки.

Они шли но узкому тротуару в направлении Персиковой улицы, и Скарлетт с

грустью и болью в душе видела, как изменилась, опустела Атланта – она помнила

совсем другой город. Они прошли мимо того места, где раньше стояла гостиница

«Атланта», в которой, бывало, жили Ретт и дядя Пспри, – от элегантного дома

остался лишь почерневший остов. Склады, тянувшиеся прежде вдоль

железнодорожных путей на добрые четверть мили и хранившие толпы «сенного

снаряжения, так и не были восстановлены нить прямоугольники фундаментов

уныло чернели под сумрачным небом. Железнодорожная колея без этих зданий и

без сгоревшего депо, скрывавших ее от глаз, выглядела голой и беззащитной. Где-то

среди этих развалин, неразличимые в общем хаосе, лежали остатки ее склада, унаследованного от Чарлза вместе с землей. Налог за участок в прошлом году

заплатил дядя Генри. Со временем деньги придется ему вернуть. Об этом тоже надо

помнить.

Но вот они свернули на Персиковую улицу, Скарлетт посмотрела в напряжении

Пяти Углов и даже вскрикнула от ужаса. Хотя Фрэнк и говорил ей, что город сожжен, она не представляла себе такого полного опустошения. В ее памяти любимый город

по-прежнему был густо застроен красивыми элегантными домами и

общественными зданиями. А сейчас и персиковая улица лежала перед ней такая

пустынная, настолько лишенная знакомых примет, что Скарлетт казалось – она

видит ее впервые. Эта грязная улица, по которой она тысячу раз проезжала во время

войны, вдоль которой, побрав голову в плечи, бежала гонимая страхом но время

осады, когда вокруг рвались снаряды, эта улица, которую она в последний раз

видела в спешке, в волнении и лихорадке отступления, – эта улица выглядела сейчас

настолько чужой, что слезы подступили к глазам Скарлетт.

Хотя немало новых зданий выросло за год, истекший с той поры, как солдаты

Германа покинули горящий город, а конфедераты вернулись, у Пяти Углов все еще

были пустые участки, где среди мусора, сухостоя и сорняков высились горы битого, опаленного огнем кирпича. Кое-где, правда, сохранились остатки домов, которые

она помнила, – кирпичные стены без крыш, зияющие пустотой оконные проемы, сквозь которые глядел серый свет дня, одиноко торчащие трубы. Время от времени

взгляд Скарлетт с удовольствием обнаруживал знакомый магазинчик, более или

менее уцелевший от снарядов и огня и теперь восстановленный, – новая кирпичная

кладка ярко-красным пятном выделялась на почерневших старых стенах. С фасадов

новых магазинов, из окон новых контор ее приветствовали имена людей, которых

она знала, но куда чаще встречались имена незнакомые – десятки неизвестных

врачей, адвокатов, торговцев хлопком. Когда-то она знала почти всех в Атланте, и

вид такого множества неизвестных имен нагнал на нее уныние. Но она тут же

воспряла духом при виде новых зданий, выросших вдоль улицы.

Десятки новых зданий, и среди них – даже трехэтажные! Повсюду шло

строительство: глядя вдоль улицы и пытаясь привыкнуть к виду новой Атланты, Скарлетт слышала столь приятный уху стук молотков и визг пил, видела леса и

людей, карабкавшихся вверх по лестницам с грузом кирпича на плечах. Она

смотрела на любимую улицу, и глаза ее наполнялись слезами.

«Они сожгли тебя, – думала она, – и ты лежала в развалинах. Но стереть тебя с

лица земли они не смогли. Нет, не смогли. И ты вновь поднимешься, такая же

широкая и нарядная, как была когда-то!»

Шагая по Персиковой улице в сопровождении Мамушки, семенившей рядом

вперевалку, Скарлетт обнаружила, что народу на тротуарах ничуть не меньше, чем

во время войны, что жизнь кипит и бурлит в этом возрождающемся городе, и кровь

закипела в ее жилах – как тогда, давно, когда она впервые приехала к тете Питти.

Казалось, ничуть не меньше повозок подскакивало и подпрыгивало на грязных

рытвинах и ухабах – только не было среди них санитарных фургонов с

конфедератами, – и ничуть не меньше лошадей и мулов было привязано к столбам у

деревянных навесов над входом в магазины. Однако лица людей, заполнявших

тротуары, были столь же непривычны для Скарлетт, как и большинство фамилий на