продавать хлопок и на вырученные деньги покупать ружья и привозить нам. Ну и
вот, когда блокада совсем сжалась вокруг нас, он уже не мог больше привозить
ружья, а до тех пор, конечно же, не мог истратить на них и одной сотой денег, вырученных за хлопок, так что в английских банках лежали просто миллионы
долларов, которые внес туда капитан Батлер и другие спекулянты, – лежали и
ждали, когда будет прорвана блокада. Ну, и само собой, деньги они вносили не на
счет Конфедерации. Они вносили их на свое имя, и там эти денежки так и лежат…
Когда война кончилась, все только и говорили об этом и сурово осуждали этих
спекулянтов, и когда янки арестовали капитана Батлера за убийство черномазого, до них, видно, дошли слухи про золото, и они требуют от него, чтобы он сказал, где
деньги. Понимаешь, все фонды нашей Конфедерации принадлежат ведь теперь янки
– во всяком случае, они так считают. А капитан Батлер твердит, что знать ничего не
знает… Доктор Мид говорит, им все равно надо бы его повесить, да этакий вор и
спекулянт не заслуживает даже виселицы… О господи, что это с тобой?! Тебе плохо?
Неужели тебя так расстроила моя болтовня? Я знала, что он когда-то был твоим
ухажером, но я думала, ты давно забыла о нем. Мне лично он никогда не нравился –
этакий мерзавец…
– Меня с ним ничто не связывает, – с усилием произнесла Скарлетт. – Я
поссорилась с ним во время осады, после того как вы уехали в Мейкон. Где… где же
его содержат?
– В пожарной части, недалеко от городской площади!
– В пожарной части?
Тетя Питти закудахтала от смеха.
– Да, да, в пожарной части. Янки сделали из нее теперь военную тюрьму. Янки
расположились в палатках на площади вокруг городской ратуши, а пожарная часть –
в двух шагах оттуда, на улице, что идет от площади, вот там капитан Батлер и сидит.
Кстати, Скарлетт, я вчера слышала про капитана Батлера пресмешную историю.
Забыла только, кто мне ее рассказал. Ты ведь знаешь, каким он всегда был франтом
– настоящий денди, – теперь же сидит в этой пожарной части, и ему не разрешают
мыться, а он каждый день требует, чтоб ему устроили баню; ну и, наконец, вывели
его из камеры на площадь, а там стоит такое длинное корыто, из которого лошадей
поят и где в одной и той же воде моется целый полк! Ну, и капитану Батлеру сказали, что он может там вымыться, а он сказал: нет, уж лучше своя южная грязь, чем грязь
янки, ну и…
Старушка продолжала, захлебываясь, весело лопотать; голосок ее звенел и звенел, но смысл слов уже не доходил до Скарлетт. Мозгом ее завладели две мысли: Ретт
куда богаче, чем она предполагала, и он в тюрьме. То обстоятельство, что он в
тюрьме и, вполне возможно, будет повешен, несколько меняло дело, но меняло в
лучшую сторону. Скарлетт мало заботило, что Ретта могут повесить. Слишком она
нуждалась в деньгах, и необходимость достать их была столь настоятельной, столь
отчаянной, что судьба Ретта не могла не волновать ее. Однако она склонна была
разделять мнение доктора Мида, что Ретт не заслуживает даже виселицы. Любого
мужчину, бросившего женщину ночью между двумя сражающимися армиями и
отправившегося, видите ли, воевать ради дела, которое уже проиграно, – надо
вешать… Вот если бы ей удалось каким-то образом женить его на себе, пока он в
тюрьме, то после его казни все эти миллионы достались бы ей, ей одной. Если же
брак неосуществим, быть может, ей удастся получить у него деньги взаймы, пообещав выйти за него замуж, когда его освободят, или пообещав… о, что угодно, она готова что угодно ему обещать! А если его повесят, ей уже не придется
расплачиваться за свой долг.
На какое-то время кипучее воображение представило ей, как она станет вдовой
благодаря своевременному вмешательству правительства янки. Миллионы золотом!
Она сможет привести в порядок Тару, и нанять людей, и засадить мили и мили земли
хлопком. И она сможет нашить себе красивых платьев, и будет есть все, что захочет,
– и не только она, но и Сьюлин и Кэррин. И Уэйда можно будет подкормить, чтобы он
стал пухленьким, и тепло его одеть, и нанять ему гувернантку, и потом отправить в
университет… чтобы он не рос босым и неграмотным, как последний бедняк. И
можно будет пригласить хорошего доктора наблюдать за папой, ну, а Эшли… О, чего
она только не готова сделать для Эшли!
Тетя Питтипэт внезапно прервала свой монолог, спросив: «Что тебе, Мамушка?!», и Скарлетт, вернувшись на землю из страны грез, увидела Мамушку, которая стояла