«А Раевский, который оперировал умершего пациента — один из учеников Кунчулия, — мысленно отметил Данилов и тут же одернул себя: — Не ищи шерсть в курином яйце, Вова! Все мало-мальски известные сосудистые хирурги в нашей стране в той или иной степени являются учениками Левана Кунчулия, основоположника и корифея».
— Он согласился только ради того, чтобы я от него отстал, — Ямрушков закатил глаза и покачал головой, словно сетуя на людскую несознательность. — Так и сказал: проще один раз уступить тебе, чем каждый день отказывать. А вы как настроены, Владимир Александрович? По глазам вижу, что желанием не горите, но надеюсь, что долго уговаривать вас не придется, у нас сроки.
— Уговаривать меня не нужно, — ответил Данилов, — только сразу хочу уточнить, что я не столько анестезиолог, сколько реаниматолог. Начинал на «скорой», потом много где работал, но анестезиология никогда не была моим «коньком»…
— Вот и хорошо! — оживился Ямрушков. — Значит у вас нет той корпоративной предубежденности против хирургов, которая формируется у всех анестезиологов на первом же году работы. Наш мир стоит на противоречиях между взаимосвязанными противоположностями — между мужчинами и женщинами, между молодежью и стариками, между хирургами и анестезиологами… И никуда от этого не деться. Но эксперт должен быть выше всего этого. Вы с аппаратурой знакомы? «Вентилятор» от «насоса»[5] отличаете? Конструктивные особенности знаете?
Данилов кивнул и сдержанно улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Впрочем, у человека, знакомого с доцентом Савельевым, такие вопросы могли возникнуть и всерьез.
— Вот и хорошо! — повторил Ямрушков. — Я вам честно скажу, Владимир Александрович, что эксперт не обязательно должен быть семи пядей во лбу и обладать всеми мыслимыми и немыслимыми регалиями. Нужен сведущий опытный человек, дотошный и объективный. У вас с этими качествами все в порядке?
— Надеюсь, что да, — скромно ответил Данилов, которого жена часто называла «всезнайкой» и «занудой».
— С фигурантами дела вы лично не знакомы? Это профессор Раевский, его ассистенты доцент Синявин и врач кардиохирургического отделения Шихранов, а также анестезиолог Сапрошин.
— Нет, ни с кем не знаком. О Раевском, правда, слышал.
— Да кто же о нем не слышал! — всплеснул пухлыми руками Ямрушков. — Светило! Знаменитость! Второй Кунчулия! И умен, как никто. В свое время все удивлялись тому, что он по собственному желанию ушел в сто восьмую больницу, руководить крошечным филиалом кафедры, несмотря на то что мог остаться в Бакулевке. Но Раевский рассудил правильно. Известно же, что лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе. В Бакулевке он был бы одним из многих, между нами говоря — далеко не первым среди равных, а в сто восьмой он — царь и бог! Не место красит человека, а правильный выбор места!
Произнеся последнюю фразу, Ямрушков обвел взглядом стены своего кабинета и хлопнул ладонями по подлокотникам кресла. Намек был более, чем ясным — не смотрите, уважаемый, что я здесь только профессор, зрите в корень, я тоже царь и первый после Бога!
— Вы со мной согласны, Владимир Александрович?
Данилов снова кивнул, хотя на самом деле он считал более правильным канонический вариант пословицы, согласно которому человек красит место.
— В принципе-то дело простое… — Ямрушков дважды прикоснулся кончиками пальцев правой руки к губам. — Молчу! Молчу! Сначала нужно чтобы вашу кандидатуру утвердила Лариса Вениаминовна, которая рассматривает дело в суде, а затем мы соберемся втроем, сядем рядком, да поговорим ладком, то есть все изучим и обсудим. Никаких подвигов от вас не потребуется. Просто изучите материалы и сообщите свое мнение. Вопросов немного, дело не такое уж и пухлое, так что смею надеяться на то, что мы ограничимся двумя заседаниями. На первом вы получите материалы, а на втором мы выработаем заключение. Собираться станем после работы, чтобы не огорчать нашего уважаемого Владислава Петровича…