– Не надо! Нет! Пожалуйста! Я не буду врать!
А кнут уже летит, я со всей дури ору от ужаса, но удар приходится рядом. А эта девушка обидно смеется, обзывает трусом, и спрашивает не хочу ли я извиниться за лапанье попы. Но я не виноват! За что мне извиняться? И я не трус. Правда она говорит, что раз я обещал не врать, то уберет этого черного монстра и действительно убирает. Вместо него достает красную плеточку с большим количеством хвостов, которая выглядит не так страшно… но все таки страшно. Но я докажу Джинни, что я не трус.
Девушка размахивается… больно попе! Не то чтобы сильно, но больно! А потом последовали удары по спине, плечам и снова попе, это было умеренно больно, но и немного приятно… я постанывал и не только от боли. Страшно было иное... в промежутках меж ударами она ласкала, царапала меня и даже целовала. И я не знал, что за чем последует и все гадал – ударит или приласкает? Ее прикосновения были мучительно приятны, а мое тело… мое тело покорно ждало их, отзываясь на них самым бесстыдным торчащим образом. Я чувствовал, как из меня начинает сочиться смазка. Наконец Джинни остановилась и провела рукой мне по промежности, задела колечко, заставив сжаться и потрогала «там», задержавшись пальцами… я почувствовал, что словно уплываю куда-то.
Пришел в себя от того, что эта бесстыдница, оказавшись спереди меня, приподняла мой подбородок и ласково спросила, нравится ли она мне. Отпираться было бессмысленно и я сказал правду:
– Очень!
– Знаешь, ты мне тоже. Поэтому я дам тебе последний шанс. Извинись сейчас и ты легко отделаешься! – я промолчал.
Ну и дурак же я был! Через минуту я заорал от бешеной боли. Ох, это была не плетка. Совсем не плетка! Это был ремень. Последний раз меня порола мама, когда застала курящим, шесть лет назад и это было настолько больно, что навсегда отбило охоту к курению. Но это было ничто, по сравнению с тем, что вытворяла Джинни. Напрасно я умолял ее остановиться. Надо было просить прощения, но прежде чем я решился, она заткнула мне рот кляпом, сказав:
– Когда будешь готов извиниться, просто кивни, – и начался ад.
Удары сыпались только по моему заду, но как же это было больно! Я проклинал девушку, но время от времени она поглаживала меня и я подавался навстречу неожиданной ласке, и был готов целовать ласкающую руку, ненавидя себя за это. Самое ужасное, что я по прежнему хотел Джинни, как какой-то извращенец. Впрочем, долго я не утерпел, скоро слезы безудержно полились у меня из глаз и я закивал. Я извинюсь хоть и невиновен, терпеть пытку дальше было невозможно. Я кивал, а она не замечала видимо задумавшись о чем-то. Наконец она остановилась и сняла кляп.
– Джинни прости меня! Я больше никогда, ни к кому не буду приставать в транспорте. Ни кого не буду лапать! Никогда ни к кому не прикоснусь! Пожалуйста, не бей меня больше! – прокричал я и разрыдался. Соприкосновением с миром женщин оказалось слишком болезненным. А эта истязательница только рассмеялась:
– А вот это лишнее. Это только без спроса нельзя. А если разрешат, то можно, а если потребуют, то и нужно!
Слушать такое было обидно и я только сильнее зарыдал, и не заметил как Джинни уселась рядом. Когда она схватила меня за волосы и приподняла мне голову за вихры, я сжался, ожидая недоброго, но вопреки ожиданиям, девушка осушила мои слезы легкими поцелуями. От этой ласки я перестал плакать. Потом почувствовал, как ее нежные, влажные губы прикоснулись к моим, а ее язычок проник в мой рот, исследуя его. Конечно же я целовался с девушками, но ни одна не целовала меня так.