Возница дилижанса, доставивший Петра Ивановича и Лизу в Севастополь, тоже отказался брать пассажиров, говоря, что уже взял аванс за доставку раненых куда-то там далеко за Крым.
С большим трудом, заплатив за видавший виды просторный крытый дилижанс, запряжённый парой лошадей, по возрасту никак не моложе допотопного дилижанса, Шороховы были готовы к отъезду.
Договорившись с Антоном о встрече на выезде из города, 4 августа ближе к обеду, рассчитавшись с хозяйкой дома, Шороховы тронулись в путь. За городом, со стороны Федюхиных высот, доносились звуки канонады, прерываемые трескотнёй ружейной перестрелки. Возница с тревогой поглядывал в сторону пальбы и, часто крестясь, стегал лошадей, бормоча:
– Проскочить бы Инкерман… Не дай бог басурман попрёт…
И гнал, гнал, несмотря на просьбу пассажиров из-за раненого ехать помедленнее.
В районе Инкермана они остановились. Длинная вереница телег и прочего транспорта, покидавших город, запрудили дорогу. Прислушиваясь к грохоту бомбардировки, на ней стояли угрюмые люди и пытались понять, надолго ли эта дорожная пробка.
Поправив отцу повязку и попросив сестру милосердия присмотреть за ним, Лиза покинула дилижанс в надежде увидеть в толпе Антона.
– Далеко не отходи, Лиза, – произнёс дремавший отец.
Пройдя сажень двадцать, Лиза остановилась. Приподняв край шляпы, она посмотрела вдоль дороги, пытаясь среди пёстрой ленты нагруженных доверху повозок и толп людей разглядеть знакомый профиль Антона.
Но вдруг над её головой послышалось странное сплошное шипение.
– Ядра… – раздался чей-то истошный вопль.
И тут же загрохотали взрывы. Они густо ложились по дороге и обочинам, разрывая в клочья повозки, кроша людей. Раздались душераздирающие крики раненых. Началась паника.
Лиза бегом, насколько позволяло длинное платье, бросилась к своим. Она увидела взрыв на том месте, где стоял дилижанс, и остановилась. Взрывной волной её опрокинуло назад. Что-то больно ударило в спину. Елизавета потеряла сознание…
Вся окрестность гремела, пороховой дым стелился вдоль поверхности земли, скрывая изувеченные тела людей и животных, разбросанную домашнюю утварь, разбитые телеги и почтовые дилижансы…
Совсем недалеко шло сражение…
…Ранним утром, а скорее ночью, 4 августа 1855 года на улице в окружении нескольких штабных офицеров и прибывшего только что в штаб генерал-майора Вревского в кресле, зябко кутаясь в накидку, услужливо наброшенную ему на плечи одним из адъютантов, сидел князь Горчаков. Согреваясь от утренней прохлады, не выспавшийся Горчаков допивал уже вторую чашку чая. Прихлёбывая уже остывший напиток, князь с нетерпением поглядывал на лежавшую перед ним пока бесполезную подзорную трубу: темно, ничего не видно, солнце только-только собиралось появиться на небосклоне. Где-то там впереди, верстах в семи-восьми, под покровом ночи к Федюхиным высотам подбирались войска генерала Реада.
Время тянулось медленно. Казалось, именно сегодня оно решило не торопиться, заставляя главнокомандующего нервничать.
Так прошёл час. Но вот за домом послышался топот копыт – прибыл связной. Через минуту-другую начальник штаба доложил князю, что войска Реада с божьей помощью достигли нужных позиций и ждут указаний.
Князь вытащил из кармашка мундира брегет, машинально подкрутил завод, взглянул на циферблат и громко, чтобы слышали все, объявил:
– Господа, время… Пожалуй, начнём с божьей помощью.
Горчаков поднялся, снял накидку и бросил её в руки подбежавшему вовремя адъютанту, затем потребовал от полковника, начальника штаба позвать офицеров связи, коих было в должном количестве на время сражения.
Пришли двое. Горчаков выбрал одного из них – мичмана с пушком над верхней губой среднего роста с детской улыбкой на юношеском лице, грозно перепоясанного новенькой портупеей с пристёгнутой саблей. Мичман замер перед главнокомандующим.
– Вот что, мичман, извольте срочно отправиться к Федюхиным высотам к генералу Реаду. Передайте от меня, что дело можно начинать. И поторопитесь…
Уже через полчаса мичман передал указание Горчакова генералу Реаду дословно.
На Телеграфической возвышенности, соседствующей с горой Гасфорта, полки генерала Липранди вели бой. Однако сама высота ещё находилась в руках неприятеля. Полученный приказ был явно расплывчатым и непонятным. Но приказ есть приказ, Реад отпустил офицера связи с напутствием:
– Хорошо, я приступаю. Так и передайте его превосходительству.