— Думай, что говоришь, Макмахон! — Мистер Гриммет слетел со стула и подбежал к бармену.
— Разве можно испортить стейк, если он действительно из филе? Разумеется, нет. Его надо поджарить, и все дела. Если срезаешь с бычка кусок отличного мяса, он будет таким же и в твоей тарелке. Если стейк плохой…
— Я плачу за продукты хорошую цену! — крикнул мистер Гриммет. — Не потерплю намеков на то…
— Я бы не привел в этот ресторан собаку, чтобы она съела стейк из филе. — Макмахон его не слушал. — Даже молодую собаку с зубами как у льва.
— Ты уволен! — Мистер Гриммет хрястнул кулаком по стойке. — Ресторан обойдется без твоих услуг.
Макмахон поклонился:
— Меня это устраивает. Полностью устраивает.
— Да ладно вам, ладно, — попытался примирить их Тезинг. — Стоит ли ссориться из-за такого пустяка, как наше фирменное ржаное виски…
Макмахон уже снимал фартук.
— У этого бара есть репутация. У меня есть репутация. Я ею горжусь. Нет смысла работать там, где моей репутации может быть нанесен ущерб.
Макмахон аккуратно сложил фартук, бросил его на вешалку для полотенец, взял с полки деревянную табличку с надписью золотыми буквами «Уильям Макмахон, ответственный». Мистер Гриммет с тревогой наблюдал, как Макмахон открывает навесную решетчатую дверцу, отделяющую стойку от ресторанного зала.
— К чему такая спешка, Билли? — спросил он под скрип петель дверцы. Вновь он ненавидел себя за просительные нотки в голосе, но Уильям Макмахон действительно был одним из лучших барменов Нью-Йорка.
Макмахон остановился, удерживая дверцу.
— Ноги моей за этой стойкой больше не будет.
Он отпустил дверцу.
— Я скажу тебе, что сделаю. — Мистер Гриммет ненавидел себя все больше и больше. — Я пойду на компромисс. Я увеличу твое еженедельное жалованье на пять долларов. — Он подавил горестный вздох и посмотрел Макмахону в глаза.
Макмахон постукивал табличкой по стойке.
— Я хочу, чтобы вы уяснили простую истину, мистер Гриммет, — мягко заговорил он. — В принципе деньги меня не интересуют. Меня интересует совсем другое.
— Не так уж ты отличаешься от всех остальных, — с достоинством изрек мистер Гриммет.
— Я проработал двадцать пять лет. — Макмахон все постукивал по стойке табличкой с надписью «Уильям Макмахон, ответственный». — И всегда мог заработать на кусок хлеба. Но я тружусь не только ради куска хлеба. Я тружусь ради чего-то более важного. Последние шесть лет я работаю здесь днем и вечером. Множество достойных людей приходят сюда, чтобы выпить, как положено леди и джентльменам. Им нравится этот бар. Им нравлюсь я.
— Кто ж спорит с тем, что тебя все любят, — нетерпеливо бросил мистер Гриммет. — Мы обсуждаем деловой вопрос, норму прибыли.
— Мне нравится это место. — Макмахон посмотрел на табличку, которую держал в руке. — Я думаю, это очень хороший бар. Я сам его спланировал. Так? — Он поднял глаза на мистера Гриммета.
— Ты его спланировал. Готов дать письменные показания и подписаться под ними. Ты его спланировал. — В голосе мистера Гриммета звучала издевка. — Но какое это имеет отношение к фирменному виски Тезинга?
— Если здесь все хорошо, — продолжал Макмахон, не повышая голоса, — люди могут сказать, что это заслуга Уильяма Макмахона. Если что-то будет не так, люди могут сказать, что это промашка Уильяма Макмахона. Мне это нравится, мистер Гриммет. Когда я умру, люди, возможно, будут говорить: «Уильям Макмахон оставил после себя памятник, бар в ресторане Гриммета. За всю свою жизнь он ни разу не смешал плохого коктейля». — Макмахон достал из стенного шкафа пальто. — Памятник. Монумент. Мне не создать монумента из фирменного виски Тезинга. Мистер Гриммет, я думаю, вы просто болван.
Макмахон чуть поклонился обоим мужчинам и направился к двери. Мистер Гриммет шумно сглотнул, а потом крикнул во весь голос:
— Макмахон! — Бармен обернулся. — Хорошо. Возвращайся.
Макмахон указал на Тезинга.
— Все, что ты скажешь! — выпалил мистер Гриммет. — Любое чертово виски, какое ты захочешь.
Макмахон улыбнулся, прошествовал к стенному шкафу, повесил пальто, достал из кармана табличку. Прошел за стойку, надел фартук. Тезинг и мистер Гриммет не сводили с него глаз.
— Я хочу от тебя одного, — выдавил мистер Гриммет. — Только одного.
— Да, сэр.
— Я хочу, чтобы ты не разговаривал со мной. И сам не буду к тебе обращаться. Никогда.