Выбрать главу

Наконец пальцы подобрались к самой кромке ремня, и Малфой втянул воздух сквозь зубы, пугая этим сосредоточенную волшебницу. Гермиона вздрогнула, испуганно нахмурилась и неосознанно поерзала на его коленях. Их взгляды встретились, и Драко сорвался. Вскинув руки, он впился пальцами в её талию и дернул на себя, ощущая, что если не станет ближе к этому теплому телу, то сойдет с ума.

— Малфой! — пораженно выдохнула Гермиона, неуклюже падая на него. Щека оказалась прижата к его виску, а кожу шеи опалило горячее дыхание. Теплые губы суматошно прошлись вниз и вверх, но Драко, чувствуя необъяснимую жажду, разомкнул их и прикусил плоть у самого плеча. Гермиона не вскрикнула, хотя разум вопил о том, что пора спасаться. Запоздало пришло чувство стыда и злости на себя за эгоистичный поступок: с таким же успехом она могла запрыгнуть в клетку с голодным волком, надеясь на то, что он ограничится дружелюбным переглядыванием.

Но прежде, чем Гермиона успела что-то предпринять, щелкнул дверной замок, и в прихожей послышались тяжелые шаги.

— Теперь ты игнорируешь мои сообщения? Могла бы и ответить! — еще с порога крикнул Рон. — Я думал, что тебя нет дома, но решил…

Уизли замер на пороге, открыв рот. Ему не понадобилось много времени, чтобы узнать того, на чьих коленях расположилась Гермиона.

— Малфой, — обескураженно пробормотал он, а потом, не справившись с приливом гнева, злобно крикнул:

— Малфой!

Это был как раз тот случай, когда переполняющие Рона эмоции вытесняли из его головы весь словарный запас. Он пару раз открыл рот, чтобы сказать что-то едкое и обидное, но был настолько выбит из колеи внезапным открытием, что мог только возмущенно задыхаться.

Гермиона спокойно смотрела на побагровевшее лицо своего теперь уже точно бывшего парня и ощущала ликование. Чувство превосходства захватило её целиком, не оставив места для трезвых мыслей. Не отстраняясь от Драко, она медленно провела ладонью по его волосам и нетерпеливо вскинула брови.

— Ты пришел забрать вещи? Тогда поторопись и уходи. Как видишь, я немного занята, — голос Гермионы слегка сорвался, когда пальцы Драко больно впились в её бока. Сам он не издал ни звука, хотя Гермиона была почти уверена, что Малфой не упустит возможности поглумиться над Рональдом.

— Вижу, — яростно прошипел Уизли. — Мне жаль, что ты пала так низко, Гермиона.

— Тебе ли говорить о низости? — выпалила она в ответ, не стерпев несправедливого комментария. — Собирай вещи и проваливай к своей подружке, Рональд. Все кончено.

— Я сейчас расплачусь! — язвительно выплюнул он и тут же сорвался с места. Хлопнула дверь спальни, загрохотали ящики комода.

Гермиона закрыла глаза, переводя дыхание. Все было кончено. Всего пара секунд оборвала историю пятилетних отношений, и Грейнджер почувствовала, как к горлу подкатывает горький ком. Вместо ликования в душе поселилась тоска, а грустные мысли начали медленно остужать разгоряченное свершенной местью сознание.

— Грейнджер, — холодно отчеканил Драко, разжимая пальцы. — Слезь с меня.

— Да, да… — растерянно пробормотала Гермиона и поспешно поднялась. В воздухе повисла неловкость и, чтобы не усиливать свою нервозность возникшей тишиной, Грейнджер затараторила:

— Чай совсем остыл… Если хочешь, я сделаю для тебя новый, и…

Одного хладнокровного взгляда Драко было достаточно для того, чтобы она замолчала. Если бы не плотно сомкнутые губы, выражение его лица можно было бы считать образцом невозмутимости. Малфой смотрел на неё долго и презрительно и, когда Гермиона уже захотела сбежать от этого взгляда, в дверном проеме появился Уизли:

— Мама была права. Ты бы никогда не смогла стать частью нашей семьи, — надменно проговорил он в попытке ужалить побольнее. Гермиона вздрогнула, и её плечи опустились. Слова отозвались в груди обидой и глухой болью.

— Ты закончил? — подавленно процедила она и шагнула вперед. — Тогда убирайся.

— С радостью! — рявкнул в ответ Рон и, резко развернувшись, помчался к двери с чемоданом наперевес. Входная дверь хлопнула так, что завибрировали стены. Гермиона зажмурилась и, простояв так совсем немного, обессиленно рухнула на кресло. Несмотря на то, что месть все-таки состоялась, она чувствовала себя еще хуже, чем прежде.

Со стороны Малфоя послышался шорох, и Грейнджер подняла взгляд. Драко встал, не спеша поправил одежду и, так и не взглянув на неё, направился к выходу.

Гермиона потерла виски, виновато прикусила губу и поспешила вслед за ним. Сняв с вешалки пальто, Малфой принялся одеваться, не обращая внимания на неловко мнущуюся за его спиной Грейнджер.

— Что ж, — несмело выдохнула она. — Спасибо за вечер, — Гермиона чувствовала, что поступила отвратительно, но извиняться перед Малфоем казалось для неё неприемлемым.

Драко выпрямился, глухо усмехнулся и наконец посмотрел на неё. Гермиона сделала несмелый шаг, хотя и испугалась его испепеляющего взгляда.

— До свидания, Малфой, — дрожащим голосом выпалила она и, не совсем хорошо подумав, протянула руку для прощального рукопожатия. Драко медленно опустил взгляд на её ладонь и вдруг рассмеялся. Волшебница непонимающе нахмурилась, но прежде, чем она успела что-то предпринять, Малфой схватил её запястье и прижал ладонь к своему животу. Гермиона дернулась назад, но его вторая рука уже легла на её шею, притягивая ближе. Грейнджер беспомощно хватанула ртом воздух, чувствуя, как он ведет её ладонь ниже.

— Что тут скажешь? — он нагло хмыкнул, останавливая её руку на своем паху. — Сам Салазар не поступил бы так же подло, как ты сегодня.

Гермиона попыталась отстраниться, изо всех сил стараясь не двигать ладонью, под которой чувствовалась натянутая ткань брюк. Драко сильнее сжал пальцы на шее и приблизил её к себе почти вплотную.

— Подумать только! Ты все же смогла меня использовать. Если бы не твоя чертова уникальность, Грейнджер, я бы заставил тебя пожалеть об этом.

— Очень странно, ведь ты просил напомнить тебе жениться на мне, если я все же смогу обвести тебя вокруг пальца, — прошипела в ответ Гермиона, подпитываемая непонятно откуда взявшейся смелостью. Даже осознание собственной вины не могло остановить её от борьбы.

— Что за замечательная память дарована этой головке, — Драко ненадолго прижался губами к её виску, а потом склонился к уху:

— Насколько большим должен быть бриллиант на кольце, чтобы соответствовать такой ценности?

— Не такой огромный, как твоя самоуверенность, — Гермиона отвернулась, стараясь не думать о том, как горячо под её ладонью. — Отойди от меня. Это домогательство.

— Если собираешься подать жалобу — дай знать. Я напишу встречное заявление, — Драко, ощутив дрожь её тела, закусил губу и, не сдержавшись, толкнулся бедрами вперед. Из груди Гермионы вырвался громкий выдох, и она спрятала взгляд, стараясь скрыть смущение.

— Я готов терпеть твои шалости, Грейнджер. Но есть границы, о которых я уже говорил, — прошептал он, страстным взглядом впиваясь в её опущенное лицо. — Ты задела гордость Малфоя, — Драко укоряюще цокнул языком, а потом, склонившись, провел кончиком носа от подбородка к скуле, шумно выдохнул и прошипел прямо в ухо:

— И ответишь за это.

Сердце Гермионы ухнуло вниз, обуреваемое страхом, стыдом и… возбуждением. Сейчас, осознавая опасность его близости, она понимала, что действительно взволнована. Адреналин, которого ей так не хватало со времен войны, бурлил в венах, практически доводя до исступленного удовольствия.

Драко отстранился так же резко, как и приблизился. Напоследок окинув Грейнджер затуманенным взглядом, он шагнул к выходу и быстро скрылся за дверью, оставляя Гермиону наедине с запахом своего одеколона.

***

К утру понедельника Гермиона чувствовала себя абсолютно разбитой. Проснувшись посреди всяческого хлама на ковре в гостиной, она поморщилась и тяжело вздохнула. Все воскресенье было посвящено уничтожению вещей, напоминающих о Роне. Горстка серого пепла на столе ранее была альбомом с колдографиями, а разноцветное месиво в углу — одеждой, которую они выбирали вместе. Гермиона вывернула почти все свои ящики в поисках вещей, которые были хотя бы косвенно связаны с Роном, и вскоре поняла, что почти все они хранили в себе частичку воспоминаний о бывшем возлюбленном. Уничтожать половину имущества было бы глупо и расточительно, а потому Гермиона решила, что вещи ни в чем не виноваты, и оставила их в покое.