Я вздохнула и закончила свою «объяснительную записку» словами Гертруды:
— «Я лучше свижусь с ней. В умах врагов не трудно ей посеять подозренья».
Он смотрел на меня с таким выражением, которое можно было принять за восхищение, но я вовсе не отличалась такой идиотской самоуверенностью.
Поскольку точно так же смотрят на людей, внезапно на глазах утративших рассудок, я скорее склонна была заподозрить своего шефа именно в таком отношении к моим «откровениям».
— Так, — наконец решился он прервать молчание. — Позволь тебе задать один вопрос. Это все твои личные достижения или результаты спиритуальных влияний поэта-висельника?
— Шекспир, ма шер, не был висельником. Правда, сейчас вовсю муссируются рассуждения о том, был ли он вообще, или наш гений — плод коллективного разума. Хотя лично я склоняюсь к тому, что человечество просто не согласно видеть своих отдельных представителей выше самих себя. Последняя версия относительно бедолаги Вильяма особенно шикарна — будто его создали два голубых «вольных каменщика»…
— Сашенька, — простонал мой босс. — Мне кажется, мы сейчас заняты совсем не Шекспиром!
— Да? — искренне удивилась я. — А чем мы тогда занимаемся?
— Квартирой. Мадам Сони.
— Вспомнила, — хлопнула я себя по лбу. — Если принять во внимание, что рассказать нечто о тайне должна мне «она»…
— Кто? О какой тайне?
— О господи! Соня скрывает страшную тайну! То есть я так думаю, что скрывает ее именно Соня, но может скрывать и Маша, только это вряд ли. Маша не создана для сокрытия страшных тайн…
— Сашка! Я ничего не могу понять! Какая тайна? Что за тайна?
— «Что дело дрянь, нет дыма без огня и здесь следы какой-то страшной тайны», — объяснила я ему со всей возможной доступностью.
— Апсайдаун, — горько покачал он головой. — Если я тебя понимаю, можешь треснуть меня по уху. Откуда этот бред?
— Фи, — сморщила я нос, хватая трубку и набирая номер Сони. — Нельзя же так вот называть шедевр драматургии! «Бред»! Это надо же так сказать! И про что? Про «Гамлета»! Нет, Лариков, тебе все-таки надо хоть немного заняться самообразованием! Нельзя же читать только Роджера Желязны и думать, что единственный принц, когда-либо посещавший нашу грешную Землю, назывался Корвином!
Он засмущался, мой бедный шеф. Трудно ему со мной, сочувственно вздохнула я, слушая длинные гудки. Не каждый выдержит такую интеллектуальную личность рядом!
Можно и закомплексовать…
Гудки. Гудки. Гудки.
Мне стало немного не по себе.
— Похоже, ее нет, — пробормотала я, вешая трубку.
— Позвони попозже, — пожал плечами Лариков.
— А если с ней что-то случилось?
— Тогда съезди, — присоветовал босс.
Но я набрала номер снова. На этот раз трубку взяли. Голос Маши недовольно проговорил:
— Алле?
Господи, у нее даже голос замороженный!
— Добрый день, Маша. Можно попросить к телефону Соню?
— А ее нет. Она пошла попрощаться с Андреем Вениаминовичем.
— С кем? — переспросила я, не веря своим ушам.
— С Андреем Вениаминовичем. Гордоном. Разве вы не знаете, что вчера убили ее друга?
О-о! Вот это тебе выдали фишку, говоря по-лариковски, милая Александрина!
В принципе, я и раньше подозревала Судьбу в умении плести странные, зачастую связанные в один узелок нити. Но уж настолько!
— Что? — встрепенулся Ларчик, мгновенно заинтересовавшись моим целенаправленным — в одну невидимую точку на стене — взором.
— Ну как тебе сказать, — задумчиво сказала я. — Вчера Соня была очень даже не в себе, сказала, что умер ее друг. Как я поняла, с этим другом они были близки. Более чем. А сейчас узнаю имя этого самого друга, и как-то так получается, что я не в силах пойти вам с Ванцовым навстречу.
— Сашка! Ты научишься говорить понятно? Не все же, черт тебя побери, занимались старофранцузской словесностью?
— Все время забываю, прости… Мне все кажется, что уровень интеллекта окружающих соответствует моему, — съязвила я.