— Саша, это Шекспир! Это страсти, современному человеку недоступные! Сейчас нами владеет одна страсть — выжить. Заработать. Опять выжить. У Гордона доставало проблем — выше головы. Соня не была его страстью. Только интрижкой.
— А если — нет? Если была страстью?
— Соня? — она запрокинула голову и рассмеялась. — Саша, вы еще в плену романтических иллюзий! Ну ладно, предположим, что так. Была страсть. Дикая, необузданная, хотя…
Она хихикнула.
— Я свою тетку в роли страстной женщины не представляю. Но при чем тут ночные посещения? Что, моя бедная Сонечка предмет еще одной страсти? Кто тогда разгуливает по нашей квартире?
— Вот это и интересно, — вздохнула я. — Поэтому я здесь и надеюсь на вашу помощь.
— Простите? — не поняла она. — Но я-то тут при чем? Если только мне пришла в голову безумная идея свести тетку с ума, чтобы завладеть квартирой, и я прикидываюсь мужчиной? Что там он у нас ей оставляет?
— Книги Шекспира. Ароматы «Кензо». Галстуки, — перечислила я.
— Так. Галстуки дорогие?
— Дорогие, — согласилась я.
— Тогда я отпадаю. Потому что из перечисленного могу оставить разве только Шекспира. На остальное у меня нет средств.
— В принципе, я тоже думаю, что это не вы. Но ведь пролить свет на те же таинственные взаимоотношения Гордона и вашей тетки вы можете?
— Нет, — честно призналась она. — Могу только рассказать вам, как они познакомились. Это было при мне. И, кстати, я опять рискую оказаться под вашим подозрением. Слушайте, да я просто «пост номер один»! Во-первых, квартира, а во-вторых, та самая нечеловеческая страсть!
Она закурила. Курила Маша, в отличие от меня, весьма аристократично. Задумчиво и нежно, как будто это была не сигарета, а благовония.
На ее шее висел медальон — так, безделушка. Но она постоянно притрагивалась к нему узким изящным пальчиком, как будто старалась показать мне любимую игрушку, которой не устает гордиться.
— Значит, так, я была его любовницей. Страсти у нас как-то не получилось. Правда, мы и не старались. Просто мне нравилось быть с ним рядом. Он был такой представительно-галантный и спокойный. То, что нужно взбалмошной девице, по мере сил старающейся казаться послушным чадом истеблишмента.
Она хмыкнула. Кажется, я была не права по отношению к ней. Сейчас вдруг стало понятно, что Маша Нестерова не так уж и проста в этой своей красоте. Там, глубоко внутри, находилась другая Маша. Самоироничная, насмешливая, пытающаяся выиграть долгие раунды с Машей-конформисткой. Постоянно проигрывающая и становящаяся от этого насмешливо-злой. Так сказать, покусывающей Машу-конформистку изнутри. Человек, живущий в таких сложных условиях, и сам становится сложным.
— Так что Гордон мне подходил. Хотя я не обольщалась — мне казалось, что он искренне привязан к своей жене, а дочурка его была моей подругой.
— Как? — удивилась я. — Оля?
— А, вы нашу Оленьку знаете, — усмехнулась она немного зло. — Ну так не надо вам о ней рассказывать?
— Олю я знаю понаслышке. Гордон хотел нанять меня для… В общем, там какие-то были сложности. С Олей.
— Оля — ходячая сложность, — фыркнула Маша. — Сплошное «несостояние». Натура, переполненная отрицательной частицей «не» настолько, что сама превратилась в ходячий «анод». А эта жуткая история с Риммой и вовсе заставила нашу бедняжку возненавидеть весь мир и растеряться. То есть, проще говоря, Оля его возненавидела, а что делать дальше, не знала. Выразить-то как? Она начала читать всякие идиотские книжонки. Сначала был Генри Миллер. Потом мы опустились до его жалкого подражателя, Лимонова. Какой-то пошел сплошной секс. Будто самоунижение для нее — смысл бытия. Последнее время общаться с ней стало занятием совершенно бессмысленным. Вы пытаетесь ей улыбнуться, но встречаете мрачный взор, исполненный решимости уничтожить весь мир, а если с миром выйдет незадача, то хотя бы испепелить одну себя. Но мы отвлеклись. Мы же хотели вспомнить, как глупая Маша привела в свой дом Гордона и сдуру представила его своей тетке, которая Маше казалась старенькой и немощной?
— Только Олю не будем снимать с повестки дня, — попросила я. — Понимаете, ведь причина может оказаться в ней. Например, те сложности, которые не нравились Гордону… Вы не знаете ничего об этом?
— Нет, — замахала она рукой. — Я не общалась с этой Морой уже давно. Есть, знаете, такой тип людей, без которых намного легче, чем с ними. В отличие от нее, я не смогла осилить ее любимого Генри Миллера. Он мне не понравился. Эти постоянные сексуальные изыски не в моем вкусе. Мне вообще как-то показалось, что Миллер был просто неполноценным в сексуальном отношении, вот и выбрасывал в мир грязные фантазии, которые не имел возможности воплотить в жизни. Книжки для сексуально извращенных интеллектуалов или для размазанных девиц, вроде нашей Оли. Но если вы настаиваете, поговорим. Только давайте по порядку, чтобы я не путалась!