— Бедная тетя Вера! Какая же ты вредина! Насчет кошелки не знаю, но нахалка ты точно первостатейная! Несчастная тетя Вера регулярно притаскивает тебе из Америки подарки, а ты называешь ее жуткой кошелкой!
— Да я себя так называю! А ты всегда все переворачиваешь!
Я чмокнула ее в нос.
— Еда? — строго спросила мама, указуя перстом на кухню.
— Когда приду.
— А когда вы изволите прийти?
— Поздно, — лаконично ответила я.
И вылетела из квартиры.
Пенса, как назло, дома не оказалось.
Дверь мне открыла Пенсова мама, которая пыталась отбиться от Пенсова же племянника — довольно занудного мальчугана двух лет, тут же уставившегося на меня с плотоядным восхищением. То, что малыш уже давно ко мне благоволил, я знала. Это, наверное, у них семейное. Страсть к рыжеволосым девицам, похожим на мальчика с шоколадной рекламы. Наверное, подобным образом они удовлетворяют свою потребность в шоколаде.
— Ыжик писел, — пролепетал мой поклонник и резко дернул за волосы.
— Сенька! — возопила Пенсова мама. — Прекрати дергать ее за волосы!
— Касивые, — меланхолично поведал юноша-акселерат.
— Да ладно, пускай, — милостиво разрешила я. — А где Сережка?
— Уехал, — сокрушенно сообщила мама Пенса. — Куда-то в центр. Что ему передать?
— Жалко, — развела я руками. — Он когда приедет?
— Поздно, сказал. Ты ему позвони!
— Хорошо, позвоню, — пообещала я и побежала дальше.
Было немного обидно. Пенс ведь обещал постоянно и неотлучно находиться при мне, а сам куда-то смылся в такой неподходящий момент! Именно сейчас, когда он так мне нужен.
Надеюсь, мой неверный друг не проводит время хотя бы в компании порочных и распутных женщин?
Я двигалась с реактивной скоростью. Туман, царивший повсюду днем, сейчас немного рассеялся, принеся тепло.
Очень скоро показался дом Сони, и я прибавила шагу.
Надо было торопиться, чтобы успеть сделать оба дела. Второе было, правда, глубоко тайным и опасным, но я надеялась, что Пенс вернется к тому времени, как я начну заниматься тем, что представляет столь серьезную опасность для моего здоровья.
Соня выглядела очень уставшей и несчастной. Мне даже подумалось, что она плакала — ее веки немного опухли и покраснели.
— Добрый вечер, Саша, — попыталась выдавить она из себя улыбку. Мне показалось, что сейчас вместо улыбки последует вселенский плач, но Соня взяла себя в руки.
— Может быть, не вовремя? — испугалась я. Ужасно не люблю мешать людям предаваться чему-то глубоко личному — будь то радость или отчаяние! Я и сама-то ужасно злюсь, когда кто-то мешает мне поплакать, если очень хочется. По моему строгому убеждению, каждый человек имеет право на выражение своих личных эмоций в полном одиночестве.
— Нет, — замотала она головой с поспешной готовностью, — просто… Ну, да не будем об этом, ладно? Лучше давайте поговорим о нашем таинственном госте. Вы вино будете?
Меня ожидает участь глубоко спившейся женщины, подумала я, немного удивленная тем, что это не вызывает у меня ни отчаяния, ни уныния. Как будто страшно весело быть спившейся женщиной.
Я согласилась.
Она достала длинную изящную бутылку с темно-красной жидкостью.
— Мое, — гордо сообщила Соня, — из моего же собственного винограда.
Вино оказалось чудесным. Аромат был живым и как бы пульсировал, словно кровь в венах. Это было живое вино, и я посмотрела на Соню с уважением. Человек умеет не только «батманить», но и делать чудесное вино! А вот я какая-то полная незадача, разгуливающая неизвестно зачем по земле! Толку от меня никакого, могу только совать свой курносый нос в чужие дела!
Она обвела взглядом свою квартиру — такую же изящную и грустную, как сама хозяйка.
— Раньше нас тут много собиралось, — вздохнула Соня. — Все пили вино, много смеялись… Ох, Сашенька, иногда приходится выбирать, и как часто за этот выбор приходится платить слишком дорого!
Она опять посмотрела в сторону, пытаясь скрыть набежавшие слезы.
— Ладно, это к делу не относится. Просто сегодня умер человек, которого я любила. И поэтому мне хочется плакать. Он был очень славным человеком, Саша. Необыкновенно добрым и отзывчивым.
Я не настаивала на том, чтобы сегодня, раз уж так вышло, мы говорили о бестактном посетителе ее квартиры. Но Соня сама собралась и сказала:
— Хотите посмотреть мою спальню? Я, кстати, ума не приложу, как он сюда проникает.
— Ключ, — напомнила я.
— Ну, ключ. Но ведь, когда ты вставляешь ключ в замочную скважину, открываешь дверь, хлопаешь ею — кто-то должен это слышать. Когда ты поднимаешься по лестнице, кто-то должен тебя увидеть. А его никто не видит и не слышит. Кроме меня… Как будто он становится невидимым. Этакий «человек-невидимка». Пойдемте.