— Представляться не буду. Алёна слишком на меня похожа, не думаю, что ты не узнал. — Не церемонюсь, за то, что я тогда пережила по милости Дмитрия, могу с ним разговаривать не только так.
— Да, она удивительно похожа на тебя. — Говорит ласково, чувствую, что изучает меня облизывающим взглядом.
— Замужем. За Сашей, дочь общая, мужа люблю и не изменяю. Дочь мою забудь. — Делаю акцент на «мою».
— Она сама меня выбрала, не поверишь, Таня, наша с Алёнушкой встреча была случайной. — Говорит так же елейно, как с провинившимся, но глубоко любимым ребёнком, хотя не имеет на это право.
И от его «Аленушкой» меня бросает в нервную дрожь, всё скручивается, в глазах от желтого света фонарей рябит и плывёт тёмными кругами, но я лишь делаю глубокий вдох и не отступаю ни на шаг. Хотя Дмитрий стоит неприлично близко к замужней женщине.
— Она несовершеннолетняя. Думаю, твой отец-юрист сможет объяснить, какая бывает ответственность.
— За общение с несовершеннолетними? — Насмешка пронзает моё сердце.
Он превратился в хищника, который привык нападать, а не пугаться и спасаться бегом. В нём это было всегда, и ещё Лёля мне в своё время говорила, что я смогла бы отхватить себе льва, если бы не променяла Дмитрия на Сашу.
Но время вспять не повернуть, и о своём выборе я никогда не жалела. Даже сейчас общаюсь с ним только из-за Алёны. Теперь нужно спасать её, а не меня.
Помнится Саша в университете здорово поговорил с Дмитрием, по-мужски.
Обязательно расскажу ему, чтобы и сейчас решил проблему. Но очень надеюсь, что до этого всё-таки не дойдет, ведь должна быть у мужчин сознательность. Ладно молоденькие сами вешаются, но молоденькие несовершеннолетние — другая когорта, другая ответственность.
— Вот тут… — Указываю на угол дома. — …висит камера, рабочая, пишет со звуком. Если общение перерастает в поцелуи, квалификация меняется.
Хмурится, все черты сразу становятся жесткими, лицо заостряется. Прищуривается.
— Алёнушка любит меня. И последствия у любви бывают разные, Татьяна. — ухмыляется, резко разворачивается, возвращается к своей двери, быстрым движением открывает дверь и вот уже срывается с места.
Уж я-то как раз знаю, какие последствия бывают у любви. Внутри начинают шевелится неприятные подозрения. Нужно поговорить с Алёной.
Переложив пакеты с продуктами в правую руку, потому что левая затекла, отправляюсь к своему подъезду. С трудом набираю навороченный пароль на домофоне, отпираю дверь, поднимаюсь на наш пятый.
Дверь приоткрыта.
Вот чума, так была зла, что даже дверь не захлопнула! Паразитка!
Вхожу, всё запираю. Заношу пакеты на кухню, и, помыв руки, отправляюсь к Алёне.
Откладывать такие разговоры невозможно.
Стучусь и сразу захожу. Всё равно мне на разрешения, не на переговоры пришла.
Алёна ещё не переоделась, как была в неприлично короткой чёрной юбке, колготках в сеточку, белой рубашке с оголённым плечом, так и сидит за письменным столом. Учебники и тетрадки попадали, наверное, не пережили взбалмошную истерику.
Не собираясь ходить вокруг да около, начинаю с главного:
— Он учился на поток старше, был моим первым серьёзным парнем, после расставания долгое время меня преследовал. Ты напоминаешь ему меня.
Резко поворачивается, смотрит озлобленными глазами. Никогда не знала, что Алёна, моя Алёнушка может так на меня смотреть.
— А я знаю, мамочка. Дима мне сразу рассказал. Он предвидел, что ты именно это и скажешь.
Но они всё равно вместе… Её это не останавливает? Хотя… в её возрасте я тоже мало кого слушала, грезила о собственном опыте, взрыве, фейерверках…
Поэтому решаюсь бить наотмашь:
— И ты согласна быть блёклой копией?
Говорю серьёзно, не насмехаясь и не высмеивая, но так, чтобы было понятно бунтующему подростку — не читая нотаций «что такое хорошо, а что такое плохо».
Алёна дергается, как от пощечины, вскакивает, стул падает с грохотом на пол.