И вот так мы с ним бились год за годом. (смеётся) Между нами были некоторые индивидуальные различия. Я хотел от него прямых, честных ответов, которых он не давал по каким-то своим причинам. Он был очень осторожен — он что-то защищал. «Что тебе защищать? Повесь своё прошлое на дерево и оставь всё это людям. Зачем тебе защищаться?» Я хотел прямых, честных ответов о его подноготной, а он не давал мне удовлетворительных ответов. И вот в конце концов я настоял: «Ну же, есть ли что-нибудь за абстракциями, которые ты изливаешь на меня?» И этот парень сказал: «У тебя нет никакого способа знать это самому». Всё — это был конец наших отношений, знаете — «Если у меня нет способа знать это, тогда у тебя нет никакого способа передать это. Какого чёрта мы делаем? Я потратил семь лет впустую. Прощай, я не хочу больше видеть тебя». И я ушёл.
(Где-то в это время Юджи был поражён появлением определённых психических сил.)
До того как мне исполнилось сорок девять, у меня было столько сил, столько опытов, но я не обращал на них никакого внимания. Стоило мне только увидеть человека, я мог видеть всё его прошлое, настоящее и будущее, он мог ничего и не говорить. Я не использовал их; я был удивлён, поражён, понимаете — «Почему у меня есть эта сила?» Иногда я говорил какие-то вещи, и они всегда происходили. Я не мог вычислить механизм — я пытался — «Как могу я говорить нечто подобное?» Эти вещи всегда происходили. Я не играл с этим. Потом были определённые неприятные последствия, некоторые люди пострадали.
(Юджи путешествовал по всему миру, по-прежнему давая лекции. В 1955 г. он со своей женой и четырьмя детьми переехал в Соединённые Штаты с целью лечения полиомиелита его старшего сына. К 1961 г. его деньги закончились, а он начал ощущать в себе потрясающий переворот, который не мог и не хотел контролировать и которому предстояло продлиться шесть лет и закончиться «катастрофой» (как он называет своё вхождение в естественное состояние). Его брак распался. Он посадил свою семью на самолёт в Индию, а сам отправился в Лондон. Он прибыл туда без гроша в кармане и начал скитаться по городу. Три года он бесцельно жил на улице. Его друзья видели, что он безудержно катится по наклонной, но он говорит, что в то время его жизнь казалась ему совершенно естественной. Позднее религиозно настроенные люди, описывая те годы, прибегли к выражению мистиков «тёмная ночь души», но, с его точки зрения, тогда не было «ни героической борьбы с соблазном и приземлённостью, ни схваток души с желаниями, ни поэтических кульминаций, но лишь простое увядание воли».)
Было похоже на то, будто у меня больше нет головы: «Где моя голова? Есть у меня голова или нет? Кажется, голова есть. Откуда приходят мысли?» — такой вопрос стоял передо мной. Голова отсутствовала, и только эта часть передвигалась. Не было никакой воли, чтобы что-то сделать: это было похоже на лист, носимый ветром туда, сюда, куда угодно, живя никчёмной жизнью. Это всё продолжалось. Наконец — я не знаю, что произошло — однажды я сказал себе: «Такая жизнь никуда не годится». Я был практически бомжом, который жил на подаяния каких-то людей и ничего не знал. Не было воли — я не знал, что делаю — я был практически сумасшедшим. Я был в Лондоне, бродил по улицам — жить было негде — и я бродил по улицам всю ночь напролёт. Меня всегда останавливали полицейские: «У тебя нет жилья? Мы посадим тебя в каталажку». Такую я вёл жизнь. Днём я сидел в Британском Музее — я мог достать билет. А что читать в Британском Музее? Мне было ничуть не интересно читать — книги меня не интересовали — но, чтобы делать вид, будто я пришёл почитать, я брал толковый словарь подпольного сленга — нелегальных людей, преступников — всевозможного сленга. Я сколько-то читал его, чтобы провести день, а ночью шёл куда-нибудь. Так всё и продолжалось.
Однажды я сидел в Гайд-Парке. Подошёл полицейский и сказал: «Ты не можешь тут оставаться. Мы тебя вышвырнем». Куда идти? Что делать? Денег нет — думаю, у меня было только пять пенсов в кармане. Мне в голову пришла мысль: «Ступай в Миссию Рамакришны». Вот и всё, только эта мысль из ниоткуда — может быть, это было моё воображение. У меня не было никакого другого пути, кроме блуждания по улицам, а этот парень наседал на меня, и я сел на метро и доехал до конечной. Оттуда я дошёл до миссии, чтобы встретиться со свами. Там сказали: «Ты не можешь видеть его сейчас. Время десять вечера. Он не будет с тобой встречаться. Ни с кем не будет встречаться». Я сказал секретарю, что мне необходимо видеть его. Потом я положил перед ним этот альбом с газетными вырезками — это был я: мои лекции, отзывы в «Нью-Йорк Таймс» о моих лекциях, моя биография.