Да вот только наше с ним «родство» вовсе не предполагало ничего подобного, и сложившаяся ситуация делала эти мои желания и мысли постыдными, порочными, распущенно-неправильными.
Бояринцев молча надвигался на меня, и от жара, полыхающего в глубине его глаз, я невольно попятилась.
– Но вы же все равно меня находите…
«Находите… находите…» – подхватило эхо, насмешливо возвращая мне мое же смятение. Я сделала еще один шаг назад и уперлась во что-то деревянное. Стол… Тот самый стол. Отступать больше некуда… Да и стоит ли? Я замерла, судорожно вдохнув, и этот звук тоже прорезал тишину, множась певучим шелестом.
Он положил руки мне на талию и притянул меня к себе.
– Если ты еще раз назовешь меня на «вы», я не знаю, что с тобой сделаю.
– Что-нибудь хорошее? – обмирая, прошептала я.
Ответ я уже прочитала в его потемневших глазах, но он сказал хрипло:
– Плохое, но тебе понравится.
«Понравится… понравится…» – вкрадчиво подхватил зал, и каждый волосок на моем теле встал дыбом.
– Вы страшный человек… – выдохнула я.
Я и сама не заметила, как сказала запретное слово. А когда поняла, было уже поздно.
Он обхватил горячими ладонями мою шею. Провел подушечками больших пальцев вверх, до самого подбородка, потом вниз, и снова вверх-вниз…. Вверх– вниз… Дыхание перехватило, я замерла, не в силах ни шевельнуться, ни что-то сказать. Да и что тут скажешь, когда от этих «вверх-вниз» мутилось в голове и по телу растекалась лихорадочная слабость. Господи, этот невозможный мужчина всего лишь гладит мою шею, медленно и лениво, а я едва стою на ногах, чувствуя, как от каждого неторопливого движения по телу пробегают волны дрожи, отдаваясь сладкими спазмами внизу живота.
Ладони разомкнулись, проехались по оголенным плечам, на секунду замерли у широкого выреза и…
И, подцепив тонкую ткань, одним рывком сдернули ее вниз, почти до талии, придавив мои локти к бокам, словно спеленав. Груди, будто мячики, выпрыгнули из шелкового плена, качнулись, тяжелея… Он замер, пожирая их расширенными зрачками. Под этим взглядом кожа горела и плавилась, будто он не смотрел, а трогал ее горячими пальцами… Я охнула и облизала губы, едва не застонав от мгновенно вспыхнувшего возбуждения. Грубо задрав юбку, он подхватил меня под ягодицы и усадил на прохладный гладкий стол.
– Связанная, беспомощная, полуголая… – хрипло шепнули над ухом, и каждое слово, жадно подхваченное эхом, прокатывалось колючим жаром по телу, заводило сильнее ласк, усиливая возбуждение до немыслимого, почти невыносимого предела. – Моя…
Горячие руки погладили лодыжки, сжали их и поехали вверх по тонкой паутинке чулок, потерли под коленками, двинулись дальше и остановились, замерев на полоске голой кожи. Я сглотнула и шевельнула бедрами, изнывая от томительного предвкушения. Ну почему он медлит, черт побери все на свете? Я запрокинула голову, и тут же губы обжег поцелуй. Неистовый, требовательный, без капли ласки, но со всей мужской страстью. Жадный, яростный поцелуй, который длился вечность. Его язык властно врывался в мой рот, скользил по зубам, убирался обратно, чтобы снова напасть. И от каждого его удара сладко сжималось между ног, где мгновенно стало жарко и мокро. Мужские пальцы нырнули под кружево трусиков, раздался треск рвущейся ткани, и влажной горячей плоти коснулся прохладный воздух.
Он… сорвал с меня трусики? Эта мысль опалила сознание, жгучими искрами вспыхнула под кожей, холодом просквозила по спине, делая желание почти невыносимым. Я застонала прямо ему в рот. А он продолжал терзать мои губы, одной рукой придерживая меня за спину, другой тискал и мял мои груди, пощипывая и сдавливая соски. В мою промежность с силой вдавливалась его тугая восставшая плоть, и я ерзала по гладкой столешнице, выгибалась, стараясь прижаться к ней еще плотнее. Моя беспомощность, мои стянутые вырезом руки, то, что я могла только принимать, а не давать, получать, а не действовать, дико развратная поза с задранной юбкой, с сорванными напрочь трусиками, с голой грудью, с широко разведенными ногами, бесстыдное эхо, множащее всхлипы, вздохи и стоны… – все это обостряло ощущения, делало их настолько убийственно яркими, что я едва не теряла сознание, погружаясь в какой-то странный упоительный транс… Дыхание смешивалось, воздух густел, раскалялся, каждый вдох давался с трудом. Я плыла, парила в жарком мареве страсти и уже не стонала, а хрипло вскрикивала, и он ловил мои крики своим ртом. И не было больше сил терпеть эту сладкую пытку