После выступления, когда все начали потихоньку отходить и расходиться, тот парень, со всё ещё горящим взглядом, подошёл к Эйи и, набравшись смелости, спросил:
— Вы правда сверхчеловек?!
— Ну конечно, иначе как бы я здесь перед вами стоял, — он дружелюбно улыбнулся, поправив волосы.
— Знаете, — начал молодой человек довольно твёрдым тоном, — я бы хотел, чтобы Вы доверяли своему руководству, ну или хотя бы части, — он поднял на Эйи вопрошающий, однако не лишённый робости, взгляд. — Могу я что-либо сделать?
— Понял тебя, — Эйи рассмеялся. — Как я уже говорил, я в тебя верю. Стараниями можно многого достичь. Я тебя запомню, а там, кто знает…
Лицо парня посветлело, в глазах появилась надежда, наряду с увеличившимся в несколько раз рвением. Эйи немного подумал, затем снял с головы ленточку, которой была перехвачена прядь волос, и повязал молодому человеку на руку, чуть выше локтя.
— Удачи тебе, — сказал Эйи с улыбкой и отошел.
Когда все разошлись, в помещении остался один только Винтерхальтер, который как прилип к своему уголку, так и не мог от него отлипнуть. Эйи подошел к нему, неторопливо, слегка улыбаясь.
— Ну что, Ларри, ты там живой? Молодец, тихо стоял. О-ох-х, — он хрустнул спиной, — держать эту осанку… Ты чего молчишь? Замёрз?
— Да знаете, — начал Лоренс потихоньку, — я бы и сам за Вами пошёл…
Эйи рассмеялся.
— Ты серьёзно? Что, покорил я твоё сердечко? Чёрт, Ларри, не разочаровывай ты меня так… — он продолжал смеяться.
После небольшой паузы Винтерхальтер спросил:
— Но мне интересно, неужели Вам совершенно их не жаль? Неужели не будет хоть чуть-чуть стыдно, хотя бы перед тем парнем?..
Эйи посмотрел на него серьёзно и с оттенком раздражения.
— Как бы нам всем ни было их жаль, они сами выбрали свою судьбу. Неспособные к критическому мышлению люди обречены на такую роль, и это не я придумал, нам ничего не остается. Тем более — как я уже говорил — их никто не заставляет ни воевать, ни вступать в организацию. Этот человек хотя бы умрёт с осознанием, что он — избранный.
***
Накануне подобных событий Эйи часто видел один и тот же сон. И каждый раз поражался, насколько это видение прекрасно, насколько оно захватывает своей пьянящей нереальностью.
Ослепительное солнце, но жары нет: напротив, воздух пронизан прохладой, синее, почти ультрамариновое небо посылает земле лёгкий, освежающий ветер. А на самой земле… такие же ослепительные, как солнце, белые здания причудливых форм: высокие и поражающие своими масштабами, рвутся к небу остроконечные шпили. Острота форм, геометричность; вокруг почти каждого здания будто бы обвивается «спираль» — по этой своеобразной дорожке могут ходить люди. Самой постройки она не касается — то ли балки, поддерживающие её, слишком тонкие, то ли она и вовсе левитирует, как некоторые не очень большие здания — в основном ромбовидные или же округлые, контрастирующие с другими своим непроницаемым чёрным цветом, но не матовым, а больше похожим на цвет дна глубокого водоёма под многими слоями толстого льда.
Обширная площадь, на ней фонтан, такой же формы, как и постройки, со множеством висящих в воздухе элементов. И такой же белоснежный. У фонтана стоят, переговариваясь, несколько человек; на них белые лёгкие длинные одежды. На ветру колышутся волосы цвета снега и невесомые, как пух. А если повернуться на 180 градусов, можно увидеть вдали горные вершины, похожие на вулканические, медленно сливающиеся с небом по мере удаления от наблюдающего и на горизонте становящиеся хрустальными, а перед ними — бескрайние луга, покрытые прекрасными цветами.
В сами здания Эйи никогда не заходил, но судя по обилию витражных окон, которые можно было увидеть, подойдя ближе, внутреннее убранство было раскрашено разными цветами преломляющегося света.
***
Место для сражения в этот раз снова было в горах, на довольно обширном поле. С наступлением сумерек был установлен защитный экран: ни один человек — если таковой бы вообще появился — не смог бы увидеть, что происходит под этим «куполом», который и сам был недосягаем для глаз; любой приблизившийся к нему попросту потерял бы сознание. То, что оставалось после каждого столкновения, уничтожалось тут же — синий огонь мгновенно пожирал всё вокруг.
«Ряды смерти» успешно выполнили свою функцию, как и обычно; как всегда, некоторые из тех людей остались в живых. Такие могли ожидать более успешного будущего. После них в бой стремительно вступали более сильные элементы, по полной используя временное замешательство врага. Это позволяло существенно сократить их количество, но, когда замешательство проходило, начинался уже настоящий ад, в котором концентрация, уверенность и правильное применение способностей были условием выживания. Каждый награждал врага тем, чем мог. Обычно человек, видя, что противник побеждён, заканчивал его жизнь быстро; по сути, действовали ещё принятые когда-то давно правила о том, что, если кто-либо резко прекращает сопротивление, это означает признание поражения и права своего врага оборвать жизнь проигравшего молниеносно. Однако многие из враждебной группировки этими правилами пренебрегали, а иногда делали это так открыто, что некоторые участники боевых действий зарекались когда-либо ещё раз идти на такое. Несмотря на возникновение из раза в раз подобных случаев, они были скорее исключением — никому не было выгодно тратить силы и время впустую.
Под конец между собой обычно сражались особо сильные и опытные — как правило, те, кто находится на руководящих должностях. Это были самые долгие, самые яростные, самые напряжённые столкновения. Выкладывались на полную, с полной изощрённостью, со всеми продуманными уловками. Тут преимущество было обычно на стороне людей организации — дело было не только в лучшей подготовке, но и в том, что они хотя бы выживали, накапливая опыт. Заканчивалось одним и тем же: именно на долю организации выпадало уничтожать трупы убитых; к тому же, частенько остатки руководящего состава враждебной группировки попросту сбегали, видя неизбежное поражение. Со временем в организации даже появился специальный отряд, преследовавший и уничтожавший сбежавших.
В этот раз Эйи остался почти обессиленным под конец: мало того, что людей было больше, чем обычно, а, следовательно, больше подходило на «подзарядку», так ещё и предводитель армии группировки оказался настолько отбитым, что уйма времени ушла на то, чтобы наконец добить его: это могло быть интересно в другое время и в другом месте; здесь его бесконечные увиливания стали жутко раздражать Эйи, который, к тому же, устал. Закончилось тем, что ему наконец удалось ударить противника о землю с большой высоты, переломав все кости разом, когда тот на мгновение потерял сосредоточенность, отвлёкшись на манёвр другого представителя организации.
Лоренс только сейчас, кажется, по-настоящему почувствовал, насколько важны бывают интуиция и догадка, что опять же предполагает полную концентрацию. В начале ему было поручена роль этакого наблюдателя, сообщающего обстановку из разных мест: ему это и самому, как человеку, впервые в таком участвующему, было полезно. Как и в начале тренировочного испытания при приёме на работу в организацию, пока что ему нужно было только защищаться. Первое, что его удивило, это то, что при такой сосредоточенности для страха просто не оставалось места, а состояние «отсутствия», при котором частенько активизируются различные эмоции и чувства, тут не допускалось — это означало верную смерть. Позже он узнал, что и у концентрации бывают разные виды: кто-то добивается её непосредственно через эмоции — и, как ему казалось, удерживать её в таком случае гораздо сложнее — а для кого-то это нечто чисто рациональное. Он больше склонялся ко второму, хотя после определённого случая как-то засомневался.